Фонтан мечты - Джози Литтон

Л ондон

А прель 1837 года

Ветер дул с реки, раскачивал по-весеннему гибкие ветви деревьев, в том числе и тех, что росли у самого дома. Под порывами южного ветра деревья гнулись, заслоняя собою окна, и, распрямляясь, вновь открывали обзор. Казалось, дом подмигивал случайному ночному путнику, оказавшемуся неподалеку в этот поздний час. Ухнула сова, вспорхнув с ветки, расправила крылья, огляделась в полете, сложила крылья и бросилась вниз. Мгновение, и мышь обмерла от страха в цепких лапах хищницы.

Некто, притаившийся в зарослях окружавшего дом сада, усмехнулся. Он тоже скоро выйдет на охоту. Только выслеживать добычу ему пришлось подольше, чем крылатой охотнице. Он находился на своем посту уже не один час. Сначала пробрался в сад и притаился там. Потом, пользуясь наступившей темнотой, прокрался поближе к дому. Заглянув в окна, убедился, что семья села ужинать. Он увидел их в окне – принца Александра, его жену, принцессу Джоанну, их племянника, принца Андреаса, и их дочь, принцессу Амелию. Все они были в хорошем настроении и вели себя вполне раскованно. Никому из них и в голову не могло прийти, что вскоре их уютный мирок может разбиться вдребезги.

Убедившись, что распорядок ничем не нарушен, он удалился в сад и притаился, поджидая своего часа. Мышцы затекли, пришлось размять их, но он почти не опасался быть замеченным: разросшиеся кусты представляли собой хорошее укрытие, вечер выдался сырым и прохладным, не располагающим к поздним прогулкам. Что касается неудобств, вызванных сырой погодой, то на них он не обращал внимания. Были в его жизни минуты потруднее.

Тот, кто притаился в саду, был высок ростом, худ и гибок и одет как лондонский служащий, уважаемый человек, зарабатывающий себе на хлеб в бухгалтерии или адвокатском бюро. Человек не слишком богатый, но и не слишком бедный. Незаметный во всех отношениях. Брюки и сюртук из чистой шерсти, но довольно грубой выделки, темно-серого цвета, неразличимого в сумерках. На всякий случай он приподнял воротник сюртука и поглубже нахлобучил шляпу, чтобы не видно было глаз – темно-серых, ярких, со стальным отливом.

Он был без оружия, но, сказать по правде, мог бы дать фору большинству вооруженных людей. Если стража все же заметит его, он был намерен разыграть безобидного пьянчугу, случайно забредшего туда, куда забредать не положено. Для этого он испачкал сюртук и брюки так, как будто перелезал через каменную ограду. Из кармана у него торчала початая бутылка виски.

Но, судя по всему, такая предосторожность будет излишней. Никого изображать не придется. И хотя эта резиденция была одной из самых охраняемых в Лондоне, она оказалась достаточно уязвимой. Смена караула происходила в строго определенные часы изо дня в день, что делало ситуацию совершенно предсказуемой. Впрочем, охрана должна была ограждать покой семьи от досужих зевак, от толпы, но не от одиночки, четко знавшего, чего он хочет.

Серые глаза сверкнули в темноте. Он ждал, терпеливый и наблюдательный. Свет на первом этаже погас, в то время как этажом выше окна начали загораться одно за другим. Семья ложилась спать рано по стандартам высшего общества. Они предпочитали компанию друг друга всем этим балам, светским раутам, маскарадам и прочим сборищам. Насколько ему было известно, на сегодня у них не было запланировано ни одного мероприятия, что вполне отвечало его намерениям.

Стража была хорошо вышколена, он едва мог расслышать, как смена заступила на пост, хотя и знал, когда это должно произойти. Трое охранников прошли мимо на расстоянии нескольких шагов от места, где он прятался. Они не говорили друг с другом и ступали неслышно. Это были офицеры армии, которая считалась одной из самых сильных и бесстрашных в мире. Армии, которой многие боялись. Воины Акоры, королевства-крепости за Геркулесовыми столбами, обеспечивали свободу и независимость этой таинственной земли на протяжении многих веков. Древняя, легендарная и только недавно начавшая приоткрываться окружающему миру, Акора восхищала многих, но не его. Ему было на эту страну наплевать, и он от всего сердца надеялся, что вскоре сможет забыть о ее существовании раз и навсегда.

Звук шагов удалился. Он вдохнул свежего воздуха, стараясь очистить мозги от ненужных мыслей, и бегом пересек открытое пространство газона. Секунда, другая – и он уже возле кустов, растущих возле самого дома.

Скорчившись под окнами, он прислушался. Ни один звук, доносящийся из дома или снаружи, не указывал на то, что его заметили. Осторожно он встал во весь рост и заглянул в темные окна столовой. Слуги уже убрали со стола и тоже скоро уйдут на покой. Только стража на посту будет бодрствовать.

Он осторожно пробрался вдоль стены за угол дома и поднял голову. Прямо над ним находились окна принцессы Амелии.

Патруль возвращался. Незнакомец прижался к стене дома, растворился в тени, словно слившись с каменной стеной, и затаился. Когда патруль прошел, он вытащил кусок черной ткани из внутреннего кармана сюртука и повязал на лицо, оставив открытыми только глаза.

Ухватившись за каменные выступы, он неожиданно легко подтянулся, нащупав ступней углубление, достаточное для того, чтобы удержать равновесие. Убедившись, что держится крепко, подтянулся вновь. Тихо и ловко он карабкался по стене.

Под окнами спальни принцессы находился каменный балкон. Он закинул ногу, легко спрыгнул на него и прислушался. Никаких звуков. Все тихо. Тогда он осторожно открыл балконную дверь.

В комнате было темно, но он мог рассмотреть расположение мебели, видел, где находится большая кровать под балдахином.

Намеченная им жертва лежала на боку. Разглядеть ее лицо было невозможно, но он и так хорошо знал, как она выглядит, – несколько дней он наблюдал за ней – все те дни, что она находилась в Англии. Амелия не была красавицей, но лицо ее отличалось какой-то особенной привлекательностью, а сложение было просто роскошным. Цветущая, жизнерадостная, улыбчивая и открытая, Амелия совершенно не соответствовала расхожему мнению о ней как о холодной гордячке, бесчувственной и бессердечной, ходившей в девицах в возрасте двадцати пяти лет, и это при том, что семья ее не могла пожаловаться на отсутствие средств или недостаток влияния.

Если ее и беспокоило ее незамужнее состояние, то она никак этого не показывала. Да и сейчас она спала глубоким спокойным сном счастливого человека. На мгновение он почувствовал... нет, не сомнение, сомнений он никогда не испытывал, скорее сожаление, что не смог придумать ничего другого.

Но он был не из тех, кто долго переживает из-за собственных промахов, настоящих или мнимых. Мгновение, и он откинул балдахин и схватил ее. Она тут же проснулась и попыталась закричать. Увы, крик ее не мог быть услышан. Злоумышленник зажал ей рот, ловко и споро запеленал ее в одеяло. Через пару секунд во рту у нее появился кляп, а на голову надели нечто вроде мешка.