Записки психиатра, или Всем галоперидолу за счет заведения - Максим Малявин

Есть мнение, что не человек выбирает специальность, а очень даже наоборот. Мнение интересное, но, на мой взгляд, оно несколько попахивает фатализмом и умаляет роль личности в истории, пусть даже это история болезни. Все-таки приятно тешить себя иллюзией свободы выбора, будь то выбор профессии или спутницы жизни. Ладно, согласен, со вторым я чрезвычайно самонадеян и нагло себе льщу, но профессию выбрал сам и только сам. Собственно, выбор окончательно сформировался (кристаллизовался, как сказали бы коллеги) к четвертому курсу, когда начался цикл занятий по психиатрии. Все сошлось воедино: и тематика предмета, и характерологические особенности учителей, и особая харизма самой психиатрической больницы, раскидавшей свои корпуса среди вековых деревьев Томашева колка — некогда деревни, ныне одного из районов Самары. Логика и холодный расчет тут и рядом не стояли. А потом был шестой курс, когда более половины всех занятий у нашей особой группы приходилось на психиатрию. А потом — собственно интернатура, которую мы проходили вместе с будущей женой (ни разу не хотевшей стать психиатром, но, поскольку с инфекционистами не вышло, то почему бы и нет?). Интереснейшие и умнейшие преподаватели и врачи, атмосфера старых корпусов (в некоторых сохранились еще те, столетней давности дубовые двери и окна со стеклами в палец толщиной и с отдельной клетушкой для керосиновой лампы между рамами), неповторимая логика и философия предмета — боже, как все это было интересно!

А потом — другой город, другая больница. Дом у шоссе, тогда еще новенький, пахнущий краской, побелкой и свежепостеленным линолеумом. Больничный комплекс, включающий в себя все, что нужно для автономного существования: поликлинику, дневной и круглосуточный стационары, лечебно-трудовые мастерские и даже спецбригаду — этаких гренадеров в белых халатах с бесконечно добрыми лицами. И пара санитарных машин — «барбухаек» для комплекта. И вот уже пятнадцать с хвостиком лет нашей работы здесь. При таком стаже работы кажется, что почти миллионный город отличается от деревни только этажностью застройки и временем на проезд из конца в конец. Стоит же зайти на рынок или просто прогуляться по улице…

— Здравствуйте, как самочувствие? Таблеточки пьете? А отчего вас так долго на приеме не было? Непорядок…

Специфика заболеваний и особенности оказания помощи, порой недобровольной, отгораживают психиатрию стеной недосказанности и таинственности, местами переходящей в паранойяльную озабоченность, с теориями заговора и пугалами карателей от медицины по одну сторону регистратуры, и особым прищуром, с понимающим покачиванием головы — дескать, идейки у вас, батенька, того — по другую. Хотелось бы, чтобы эта книга помогла хотя бы отчасти преодолеть это отчуждение и недосказанность, приподняв завесу тайны над психиатрической кухней. Если нет — опять же, ничего страшного: пугало — тоже имидж.

P.S. Все имена действующих лиц изменены. Любые совпадения прошу считать случайными.

Психиатрические больницы могут располагаться либо в черте города, либо за оной. Причем старые больницы, на мой взгляд, чаще строились все же вне городов. Гатчинская, Калужская, Самарская (когда она строилась, Томашев колок был еще колком,[1]а не городским районом), Ульяновская Карамзинка… Эта изоляция пациентов от горожан была на пользу как тем, так и другим. Наша психбольница тоже вначале была у черта на куличках, но потом чью-то голову посетила идея — и ее тогда не сочли бредовой, — что сему заведению самое место на стыке районов. С одной стороны, и медперсоналу на работу ездить недалеко, и больного можно быстро доставить. С другой…

Забрав на очередном вызове буйную пациентку, машина взяла курс на дурдом. Всю дорогу санитары предпринимали безуспешные попытки хоть как-то ограничить метания дамы по салону, потому что вязки, понадеявшись друг на друга, с собой не взяли. Для тех, кто не в курсе: вязки — это несколько метров фланелевой ткани, сложенной и простроченной в виде толстого жгута. Они заменяют такую полезную, но ушедшую в историю вещь, как смирительная рубашка — считается, что этот пережиток темного прошлого позорит психиатрию как отъявленно гуманную специальность и унижает пациента. Ага, а вязки его возвеличивают чрезвычайно. Фельдшер решил, что без пары кубиков аминазина[2]тут никак, набрал шприц, промолвил: «Иншалла, мля», — и влился в коллектив. Теперь один из санитаров пытался удержать больную за руки, другой — за ноги, а фельдшер — оголить ей зад и сделать целебный укол. Игла пронзила мягкие ткани, даму обуяли изумление и душевный трепет, и негодяи мужского пола разлетелись в стороны, аки ласточки (есть, есть женщины в русских селеньях!). В этот самый момент машина вильнула, даму качнуло, она угодила голой попой с победно торчащим из нее шприцем аккурат в открытое бортовое окошко и на некоторое время в нем застряла. Все бы ничего, но в полдень на шоссе очень оживленное движение. «Уазик» с красующейся в окне задницей, увенчанной воткнутым в нее шприцем, гордо обошел строй троллейбусов, автобусов и маршруток (мигалки, сирена, расплющенные о стекла губы и носы благодарных зрителей) и свернул во двор психдиспансера. Занавес, аплодисменты.

Множество инструкций написано на тему, как себя вести в случае, если вас захватили в заложники. Все они настолько же интересны, насколько малополезны. Прежде всего, редко кто читает подобную писанину именно как руководство для личного пользования — вот, мол, как стану заложником, как блесну знаниями, как поставят мне пятерочку! А оказавшись в реальной ситуации, опять же мало кто сумеет, как положено по инструкции, взять себя в руки, проявлять спокойствие и… что там далее по пунктам? Главное, не перепутать.

Дело было зимой. Снега по области выпало не просто много, а ОЧЕНЬ много. Придя утром на работу, я долго в одиночестве бродил по поликлинике, поскольку сам с грехом пополам добрался на машине, а остальные либо еще ехали в чрезвычайно метеозависимом общественном транспорте, либо до сих пор откапывали свои авто. На очередном витке по коридору меня на хорошей скорости обошел парень в трусах. Собственно, больше на нем ничего и не было. Подлетев к выходу, он попытался в прыжке высадить плечом дверь, но та оказалась крепче. Саданув в нее еще разок, он нахмурился, задумался на пару мгновений, а затем осторожно потянул за ручку на себя. Дверь открылась. Парень с секунду что-то осмысливал, а потом выскочил на крыльцо и рванул по сугробам аки козлик, только его и видели. Выяснять, из какого отделения он сбежал, долго не пришлось: уже через несколько минут по его следам с матюгами пробежали санитары. Как и следовало ожидать, план-перехват результатов не дал. Спецбригада, не успевшая откопать свою барбухайку из-под снега, участвовать в погоне категорически отказалась. А вскоре в приемном покое раздался телефонный звонок. Звонили с поста ГИБДД (это всего в километре от нас по шоссе), просили «забрать своего нудиста».