Красная башня - Сергей Че

Пролог

Нелегко бомжам при самоизоляции.

Еды мало, хлебных мест не осталось. Даже бабок из церквей как ветром сдуло. Сердобольные по домам сидят, а если кто и высунется, то бегом до магазина и обратно, обходя каждого встречного по кривой дуге. Какие уж тут бомжи. Самим бы выжить. Полгорода работу потеряло.

А еще патрули.

Бродят впятером туда-сюда, глазами зыркают. Сперва просто бродили, теперь приставать начали. Кто, зачем, куда вылез, куар-код покажи. А какой у бомжа куар-код, если из телефонов только кнопочная «нокиа», да и та лишь в тетрис играть умеет?

Беда.

В такое время лучше забраться куда подальше, в сады, огороды, на подножный корм из молодой травы, гнилого картофана и банок с соленьями, забытых дачниками.

Вот и Саша Белый давно бы уже слинял из города. Если б не нога.

Нога болела ужасно. Он не помнил, как и где ее повредил. То ли сам упал, то ли уронили. То ли с пьяных глаз, то ли с обкуренных. Сперва было ничего, но сегодня щиколотка распухла, покраснела и напоминала задницу павиана. Приходилось опираться на суковатую палку и отдыхать каждую минуту, стоя на одной ноге.

На вид Саше было от тридцати до восьмидесяти. Сколько ему лет на самом деле, он и сам толком не знал. Белым его прозвали из-за волос и клочковатой бороды, которые были того перламутрового цвета, что встречается у некоторых «мерседесов» и кухонь из Икеи. В темноте его борода даже немного светилась, что выглядело одновременно импозантно и устрашающе. Впрочем, воспитанники расположенного неподалеку коррекционного интерната №1 рассказывали о Саше и его прозвище совсем другие истории, в основном позаимствованные из сериала «Бригада». Саша не возражал. Каждый знает, что лучше слыть бандитом, чем бомжом.

В этот раз Саша прошел от Малой Ямской дворами, перебрался через пустынный съезд на метромост и тут же свернул на Енисейскую, к оврагу, оставив интернат в стороне. За плечами у него трясся холщовый мешок с нехитрыми запасами, в основном позаимствованными на рынке. На этих запасах можно было прожить с неделю, если экономить, а главное – хорошенько спрятать. Чем он и собирался сейчас заняться.

Солнце уже скрылось, редкие фонари едва горели, и тянущиеся по сторонам коттеджи и деревянные избушки выглядели одинаково угрюмо.

Это был один из тех уголков Нижнего Новгорода, что заставляли краснеть местные власти во время приезда больших московских начальников. Запыленная деревня, со свиньями и петухами, расположенная в двух шагах от центра, с грязью, развалинами, сожженными бараками и вонючей свалкой на склоне. По ту сторону оврага деревня продолжалась. Над одним из домов тускло светилась надпись «Буддистский центр», что делало картину совсем сюрреалистичной.

Он свернул в темноту и включил фонарик.

Луч выхватил: корявые кусты, остатки сгнившего забора и сидящего на пне старика Каргая в дырявом пальто и вязаной шапке.

Белый подпрыгнул от неожиданности.

– Итить твою налево! Мордва! Я из-за тебя чуть коньки не отбросил!

Старик Каргай невозмутимо сморгнул подслеповатыми глазками и сунул бычок в выцветшую пачку из-под «парламента».

– Ты чего здесь делаешь? – прошипел Белый. – Знаешь же – мое место. Ступай к себе в лес, не отсвечивай.

Каргай мелко потряс головой.

– Нельзя сегодня лес. Никак нельзя.

– Это еще почему?

Каргай приложил к губам корявый палец.

– Тссс… Слушай!

Белый недоуменно остановился.

Шумела листва, изредка кряхтели ветки, но в целом звуков было меньше, чем обычно. Даже собаки не брехали.

– Нечего тут слушать, – громко сказал Белый и перехватил палку поудобнее. – Давай, вали отседова.

– Правильно, – кивнул Каргай. – Нечего слушать. Тишина. Мертвая. В такие ночи хозяйка леса Вирь-ава на охоту выходит. Нельзя сегодня лес.

Белый сплюнул.

– Ты, Каргай, окончательно сбрендил со своими мордовскими сказками. Не хочешь в лес, вали к реке. Или на дачи. Пошевеливайся, пока я не разозлился.

Старик поерзал на пне, устраиваясь поудобнее.

– Нет, ашо. Я лучше здесь посижу.

Белый даже задохнулся от такой наглости. Мерзкий старик явно собирался наложить лапу на его угодья. Белый решительно шагнул к нему, прикидывая как быть. Каргай был маленький и тщедушный, но нога болела, а шуметь не хотелось.

– Вирь-ава ходит, людей ловит, – сказал Каргай. – Сегодня к домам надо, – он кивнул в сторону дороги, где в ближайшей избушке зажглось окно. Чья-то голова выглянула наружу.

Белый застыл. Каргай смотрел на него снизу-вверх наивными водянистыми глазами.

Голова в окне пьяно выругалась и залезла обратно.

– Ладно, – прошептал Белый. – Сиди. Но если за мной увяжешься – руки-ноги поломаю.

Он шагнул мимо, к зарослям.

– Ты тоже в лес не ходи. Нельзя сегодня, – сказал Каргай ему в спину.

– Нет там леса, убогий.

Старик вздохнул.

– Где четыре дерева – уже лес.

Белый усмехнулся и пролез под нависающей веткой.

Дорога шла вдоль оврага, мимо плотного ивняка и давно заброшенных сараев.

У поворота он остановился, выключил фонарик и с минуту торчал на месте, ожидая, не приковыляет ли следом ушлый старик. Старик не приковылял.

Вокруг была непроглядная тьма, только перемигивался огоньками далеко внизу метромост. Здесь не было ни фонарей, ни домов, лишь корявые деревья и буйная растительность, за которой десятилетиями никто не следил. Заросли тянулись по откосам вдоль правого берега Оки через половину города, иногда прерываясь голыми холмами, вычурными новостройками и автомобильными съездами. Встречались такие дебри, где если и ступала нога человека, то очень нечасто. Смотрящий за рыночными помойками Семен Иваныч называл эти места «и в лесах, и на горах». Он был очень начитанным, и до бомжевания служил библиотекарем.

Белый шагнул к обрыву и заглянул вниз.

Часть узкой дороги за поворотом давно обвалилась. Внизу виднелись остатки асфальта и бетонного ограждения, заросшие бурьяном. Сверху попасть туда было нельзя, не рискуя конечностями, а снизу тянулся почти отвесный склон, заросший ельником.

Белый осторожно раздвинул ивовые прутья, пролез к старому тополю и вытащил из еле заметного дупла веревочную лестницу. Проверил крепеж, затянул узлы, скинул вниз и кряхтя начал спускаться, стараясь переносить вес на руки.

Обвалившаяся дорога заканчивалась оползневыми тупиками и слева, и справа, а посередине был извилистый проход, скрытый от посторонних глаз кустарниками и нависающим земляным выступом.

За проходом была утопленная в склон краснокирпичная арка, похожая на выход дореволюционной дренажной штольни.

Белый, сгорбившись, пролез внутрь.

Это и был его схрон. Глубокая, закрытая с трех сторон ниша, облицованная почерневшим кирпичом. Рядом проходила теплотрасса, и здесь было терпимо даже зимой, достаточно было занавесить выход тряпками.

Белый скинул мешок с припасами в