На вершине блаженства - Стелла Камерон

Встреча с Себастьяном Плато в кафетерии ничего хорошего не сулит. У него темные волосы. Густая челка падает на лоб, нависает над сверкающими зелеными глазами цвета бутылочного стекла. У него такая кожа, какую не пристало иметь добропорядочному жителю Сиэтла, – загорелая, коричневая, выдубленная солнцем. А зубы – белоснежные. Уголки же губ чуть приподняты, словно он улыбается. Но это не так. Себастьян Плато вовсе не улыбается. В его зеленых глазах нет и намека на теплоту.

«Держитесь подальше от этого парня, – предупреждали своих детей респектабельные родители, – от него сплошные неприятности».

Блисс Уинтерс тихонько присвистнула, уставившись на ремень с серебряной пряжкой в форме свернувшейся змеи. Хвост змеи был изогнут в виде буквы S. Себастьян явно гордился своим ремнем. Блисс судорожно сглотнула и попыталась свистнуть еще раз. Но ее пересохшие губы не произвели ни звука.

Неужели этот Себастьян Плато и в самом деле вытворяет со своим ремнем все те вещи, о которых рассказывают?

Блисс расправила плечи, уселась поудобнее и принялась разглядывать свой сандвич. Если все, что говорят, правда, тогда почему девчонки, которые рассказывают про него, всем своим видом дают понять: им жаль тех, кто не испытал… хоть что-нибудь из этого, пусть даже самую малость? Она подняла голову и окинула взглядом эти шесть с лишним футов «сплошных неприятностей».

Себастьян Плато смотрел на нее в упор. Он взялся за спинку стула, стоявшего напротив, и отодвинул его. Ножки заскрипели.

Сердце Блисс бешено колотилось.

Теперь уже, пожалуй, не свистнешь.

Он сел.

Стул скрипнул еще раз, когда Себастьян вытянул под столом свои длинные ноги.

Блисс снова уставилась на сандвич.

У Себастьяна Плато большие руки, очень большие. Они такие же загорелые, как и его лицо. А пальцы длинные, с тупыми кончиками. Он сидит и тихонько постукивает пальцами по столу. Тук-тук-тук-тук-тук. Сначала одной рукой, затем другой. Потом только указательным пальцем правой руки, потому что левую он сжал в кулак, да с такой силой, что костяшки пальцев пересек белый рубец.

«Спокойно, не нервничай», – сказала себе Блисс. Все это не имеет значения.

Не зря же она единственная дочь Морриса и Киттен Уинтерсов. Высокомерное равнодушие и надменное спокойствие всегда действовали безотказно и подавляли недружелюбно настроенных знакомых, то есть противников. Себастьян Плато определенно попадает в разряд тех, кого родители Блисс называли противниками, более того, он не принадлежит к их кругу.

Блисс, упершись локтями в стол, поднесла ко рту сандвич.

– Слушай, что получится, если зимой, в январе, такса заберется на кролика?.. Где-нибудь в Миннесоте…

Рука Блисс дрогнула, и она пронесла сандвич мимо рта. Похоже, он обращается к ней. Она огляделась. Действительно, именно к ней. В школьном кафетерии они оказались единственными посетителями.

Он откинулся на спинку стула и принялся раскачиваться на задних ножках. Серебряная пряжка в виде змейки тускло блеснула.

– Ну, отвечай. Как ты ее назовешь? – спросил он.

Блисс положила сандвич на тарелку и поправила на носу очки.

– Не знаю, – сказала она.

– Продрогшая собака на булке.

– А-а… – нахмурилась Блисс. Должно быть, этот парень решил посмеяться над ней. Ну конечно, издевается. Но почему он тогда прицепился?

– Холодная сосиска на булке! – Он усмехнулся, щуря свои зеленые глаза. – Улавливаешь?

Блисс взглянула через плечо, потом снова посмотрела на грубоватого парня, хитрого и коварного, как считали другие девчонки.

– Улавливаю, – ответила она. Грубые и хитрые типы не любят общаться с глупыми, заурядными девочками. – А в чем дело?

Себастьян качнулся на стуле, и передние ножки с глухим стуком ударились о кафельный пол.

– Да ни в чем, – проговорил он. – Просто разговариваю. Пытаюсь растопить лед, Чилли[1]Уинтерс. Улавливаешь? Зазнайка Уинтерс – Снежная Королева. А я ледокол. Снежная Королева…

– Очень смешно.

Он облокотился на стол и подпер голову руками. Его длинные волосы, казалось, стали еще длиннее и почти закрыли глаза. Из-за этой «занавески» он внимательно рассматривал Блисс.

– Это самое умное, что пришло мне в голову, – негромко проговорил он, словно сообщил по секрету, – ты же знаешь, все называют тебя так. И знаешь почему.

– Да уж, догадываюсь, – ответила Блисс. Она совершенно не походила на остальных девчонок, не пыталась стать такой же, как все, не заигрывала с ребятами, держалась отчужденно и сдержанно, не старалась понравиться сверстникам и в основном помалкивала. Потому у всех ее знакомых имелись веские основания считать Блисс зазнайкой.

Она снова принялась за свой сандвич. Вернее, снова принялась рассматривать его. Начинка – жареный тунец с увядшим салатом.

– Ты приносишь с собой обед каждый день? – поинтересовался Себастьян.

– А какое тебе до этого дело?

– Что, пристаю?

– Да.

– Наверное, здешняя еда, ну то, что тут дают, не слишком хороша для тебя?

– Уж лучше бы я ела все это, – не удержавшись, выпалила Блисс.

Он немного помолчал, потом сказал:

– Слушай, вот ты богатая. Ну и как тебе живется?

– А тебе самому-то нравится быть… – Она прикусила язык, потупилась.

– Кем? Кем быть? – спросил Себастьян. Он протянул через стол руку и накрыл ладонью ее кулачок. – Смотри на меня. Ты спрашиваешь, каково быть чуть ли не на год старше всех остальных выпускников, потому что меня на год исключили из школы? Как живется парню, которого называют «опасным типом»? Парню, про которого говорят, что он торгует наркотиками и не расстается с оружием?

– Это правда? Все это правда? – Она поспешно прикрыла рот ладонью.

– Конечно. – Себастьян тряхнул своими волнистыми черными волосами. – Сама же видишь, как я размахиваю пушкой. И еще я навязываю тебе кокаин. Ты уже устала от моих уговоров.

– Ага, – усмехнулась Блисс, – устала.

Наверное, все врут про него. По крайней мере у него хватает ума посмеиваться над подобной болтовней.

– Твой отец сенатор. И ты богата.

Надоело! Все те же разговоры. Все то же пустое любопытство. Уже сотни раз слышала она рассуждения о том, как хорошо быть дочерью сенатора Морриса Уинтерса и его жены Киттен. Противно.