Мозес - Ярослав Игоревич Жирков

Часть 1

1.

Мюнхенское лето 1923 года выдалось очень жарким. Никто особенно не привык к температуре выше +25, и когда ртутный столбик достиг отметки +37, даже самый жаропрочный горожанин сетовал на причуды погоды. Рабочие, служащие, отставные солдаты и толпы безработных изнывали в лучах беспощадного солнца. От жары асфальт плавился, а редкий ветерок вздымал терпкий запах битума и смолы.

Одна из улиц была уложена старинной брусчаткой. Той самой, по которой веками стучали копытами лошади, а затем скрепя амортизаторами проезжали автомобили. Но прямо сейчас, было не проехать даже самому скромному транспорту. Здесь пахло уже не смолой, а вспотевшими, изможденными человеческими телами. Казалось, что-то пропало на невыносимой жаре источая зловонный дух. Но не успевал испортиться cуп в огромных чанах – голодная очередь всё в миг опустошала. Сотни, а может и тысячи безработных часами стояли за бесплатным пайком. В руках людей была стальная миска, покрытая белой эмалью, а из нагрудного кармана торчала, сверкая металлическим блеском ложка. Все давно уяснили и взяли за правило – «Всегда имей при себе ложку. Никогда не знаешь, где и когда удастся урвать что-то съестное».

Очередь двигалась медленно, а жара доводила до кипения и без того раздраженных людей.

– Этот пуст! Ждите! – выкрикнула женщина на раздаче супа. По толпе прокатилась волна ропота и возмущения.

В мучительном ожидании вспыхивали яростные споры, часто переходящие в отчаянную драку. Причины недопонимания были разные от бытовых до политических. Жена кричала на мужа, коммунист обвинял демократа, а бродячая собака лаяла на всех без разбора. И каждый находил облегчение в том, чтобы полить грязью ближнего своего.

– Не выношу тесниться в толпе, – сказал строгого вида мужчина и погладил аккуратно подстриженную, черную как смоль бороду.

– Что ты сказал, Амрам? – спросила женщина, стоящая возле него. Он не сразу ответил, а презрительно окинул взглядом соседей по очереди и неодобрительно цыкнул.

– Сборище бездельников и бродяг, – констатировал он и повернулся к жене, – Мария, почему я, честный, трудолюбивый человек должен стоять с ними?

– Такое положение в стране, сам знаешь. Наше ателье не разорилось, если бы не… как это называется?

– Гиперинфляция.

– Точно. Амрам, я не устану повторять: ты ни в чем не виноват.

– Нет, – покачал головой он, – Каждый человек повинен в своём несчастье сам. И только он контролирует свою жизнь. Нечего сетовать на времена или страну. Надеюсь, мы стоим за супом первый и последний раз. – Жена в ответ пожала плечами.

– Прошу прощения, но, кажется, вы впадаете в крайность, – донесся голос за спиной Амрама. Он обернулся и увидел невысокого мужчину с островками седых волос на висках.

– Вы о чем? – нахмурив густые брови, спросил Амрам.

– Считать, что абсолютно всё контролируешь сам, это как думать, что всё предрешено судьбой. Просто с другого конца. А истина, понимаете ли, не в черном и не в белом, а в бесконечных оттенках серого.

– Спасибо за нравоучение, но я как-нибудь разберусь сам, – Амрам отвернулся от собеседника, но мужчина не унимался.

– Еще раз прошу прощения, но я слышал, как вы назвали присутствующих бездельниками и бродягами.

– Верно, – не оборачиваясь, ответил Амрам.

– А вы не думали, что кто-то другой, проходя мимо очереди, может так же подумать и о вас? – спросил незнакомец. Амрам не ответил.

– Я был бухгалтером в крупной фирме, а теперь стою за бесплатным супом. А прямо перед вами в очереди стоит бывший профессор технического университета. Рядом с ним герой Великой Войны. Они все тоже думали, что контролируют свою жизнь. Но иногда происходят вещи, противоречащие всем нашим планам, понимаете? Вы не поверите, но к свободе ведет лишь одна дорога: презрение к тому, что от нас не зависит. Не пытайтесь криками остановить бурю. Если она началась – то лучше бегите. А раз уж такое случается, то нечего сокрушаться: надо использовать те возможности, что есть. И согласитесь, может не такое уж здесь дурное общество?

– Может быть, – раздраженно ответил Амрам, как и всякий человек, устоявшиеся мнения которого пытаются пошатнуть.

– Мам, ну скоро уже? – девочка шести лет дернула Марию за юбку.

– Подожди, Сара, тут много желающих.

Очередь медленно тронулась. За ней двинулась семья Циммерманов во главе с Амрамом.

Получив свою первую со времен детства бесплатную еду, Амрам настороженно принюхивался и копошился ложкой в гуще супа. Жена и дочь наблюдали, ожидая одобрения. Наконец он решился и попробовал сомнительное блюдо. Суп оказался не так уж плох. Амрам одобрительно кивнул. Жена и дочь бросились в атаку на еду. Досыта наелся только ребенок, но взрослым оказалось мало, однако стоять в очереди еще раз семья не пожелала. Амрам вытер платком аккуратно подстриженную бороду и повел за собой семью через толпу безработных и голодных.

Жилье Циммерманов располагалось на Г*** штрассе в многоквартирном доме. На первом этаже находилась портная лавка. Еще не забыты временна, когда здесь кипела работа. Швейные машинки отстукивали ритмы и несколько мастеров упорно шили днями напролет костюмы и платья. Теперь же тут царила тишина, а последняя швейная машинка, которую еще не отдали за долги, покрылась слоем пыли. Заказов почти не было, а редкие клиенты приносили только убыток, ибо деньги обесценивались быстрее, чем их успевали заплатить.

Но не отсутствие клиентов было главной причиной бедствия семейного бизнеса. В 1922 году в процветающее ателье Амрама пришел человек и сделал долгосрочный заказ на пошив форменной одежды. Владелец портной с радостью согласился, предвкушая солидный куш. Стороны заключили договор, и работа закипела. Мебель в квартире становилась роскошнее, обеденный стол разнообразнее. Но потом страну охватила инфляция. Деньги обесценивались и Амрам потребовал от заказчика повышения оплаты за продукцию, но тот пришел с юристом. Тыкая пальцем в договор, юрист настаивал на том, что цена, прописанная в документе не может быть изменена до конца его действия. Амрам с ужасом понял, к чему это приведет.

Инфляция набирала обороты. Прибыль становилась всё меньше, а затем и вовсе ателье стало работать в убыток. Цена на ткань росла каждый день вместе с курсом доллара, а цена одежды, по условиям договора оставалась прежней. Несколько десятков комплектов проданной одежды, покрывали по стоимости материалов только один. Амрам увяз в долгах. А когда он попытался разорвать контракт, заказчик стал угрожать ему и семье. Не раз видел Амрам под окнами своей квартиры людей в форме, пошитой в его же ателье. Они просто стояли, курили и болтали, нагоняя страх и тревогу на хозяина. Работники, долго не