Повелительница леса - Татьяна Май

Я остановилась, чтобы перевести дух. Сердце гулким буханьем отдавало в горле и, казалось, лишь чудом еще держится в груди. Лай собак раздавался где-то за плечом. Я понимала, что меня спасет только одно: я должна добраться до ручья и пересечь его, тогда собаки собьются со следа. Но вот вся проблема заключалась в том, что ночью все деревья в лесу были похожи и найти дуб, напоминающий рогатку, что указывал направление к ручью, было ох как сложно. Да еще этот ливень! Я уже несколько раз упала, поскользнувшись на мокрой траве, и выпачкалась в грязи, в которую превратилась земля.

Выскочив из дома без обуви и в тонком льняном платье, я совершила глупость. Хотя никто ведь не мог предугадать, что этот негодяй Маркус, мой сводный брат, кинется ко мне со своими гнусными предложениями, чуть только наш отец отойдет в мир иной. Я закусила губу, стараясь не разреветься. Нет, отца оплачу попозже, сейчас я должна скрыться от Маркуса, этого исчадия преисподней. Вздохнув поглубже, я снова бросилась сквозь темные силуэты деревьев, напоминающие картонные декорации. Точно такие я видела однажды в передвижном театре на ярмарке в соседнем городе. Вот только ветви тех деревьев не хлестали меня по лицу и не пытались выколоть глаза. Однако я практически не замечала боли, продолжая продвигаться вперед.

— Кими, Ата, Хель! Ищите ее, ищите! — Полный ненависти и злобы голос вспорол ночной лес. — Вивиан, глупышка, вернись! Тебе все равно некуда бежать!

Из моего горла вырвалось истерическое рыдание. Я знала, что любимцы Маркуса, три огромные волкодава, черные, как душа их хозяина и безропотно выполняющие любые его приказы, найдут меня.

— Мама, пожалуйста, помоги мне, — шептала я, продираясь через заросли колючего кустарника. Волосы, заплетенные в косу, давно растрепались и выбившиеся пряди, запутавшись, частично оставались на кустах. После такого путешествия я побаивалась стать обладательницей внушительной лысины, но продолжала упорно лезть вперед.

Словно в ответ на мои мольбы кусты закончились, явив взгляду знакомый раздвоенный дуб. Я хотела упасть на колени и вознести благодарственную молитву, но потом передумала. Когда у тебя на хвосте висит злобный сводный брат и три его не менее кровожадные собаки, жаль тратить время на глупости.

Я съехала по жидкой грязи к ручью и ступила в ледяную воду. Приподняв и так мокрое насквозь платье, двинулась к другому берегу. Ручей был метров семь в ширину и, хвала всем богам, неглубоким: вода доходила мне до талии. Наступив на что-то подозрительно мягкое и скользкое, я крепко сжала губы, стараясь не завопить от ужаса. Наконец ноги ощутили относительно твердую почву, и я, тяжело дыша, вышла на берег. Чтобы сбить ищеек со следа, еще немного прошла вдоль ручья. Хорошо, половина дела сделана! Теперь осталось лишь уйти подальше и спрятаться в какой-нибудь расщелине дерева, где я смогу пересидеть до рассвета.

И снова безумной каруселью закрутились перед глазами бесконечные деревья и кусты, неразличимые в мокрой ночной тьме. Я рыскала, как обезумевшая волчица, но не могла найти ничего, похожего на укрытие. Отчаявшись, я готова была даже залезть на дерево, чтобы отсидеться наверху — уж там-то собакам точно до меня не добраться! — но деревья попадались сплошь старые и высокие, а я так устала, что подпрыгнуть и подтянуться просто бы не смогла. Остановившись, я вдруг поняла, что уже какое-то время не слышу голос Маркуса и сдавленный лай его псов. Немного приободрившись, я позволила себе прислониться к ближайшему дереву и отдышаться. Интересно, псы Маркуса потеряли след, или он специально затаился? Ведь я ушла не так уж далеко. Вдруг непонятное щекотание заставило меня опустить взгляд под ноги и приподнять мокрое платье. Я увидела, что стою на большом муравейнике, чем очень раздражаю его обитателей. Толпы маленьких шустрых созданий уже ползли по моим ногам, забираясь под платье. Заскулив и запрыгав около дерева, которое, как оказалось, росло над глубоким оврагом, я запнулась о корень и, нелепо взмахнув руками, покатилась вниз. Путешествие закончилось, когда моя голова повстречалась с большим камнем, что уютно улегся на дне оврага.

Куда я еду? Какой-то бред, я же бежала по лесу, я не могу никуда ехать. А зачем я бежала? И куда? Нет, я определенно двигаюсь Я медленно открыла глаза и поняла, что действительно лежу в едущей куда-то повозке. Перед глазами мелькали смазанные верхушки деревьев, а солнце, просачиваясь сквозь ветви, слепило мне глаза. Значит, дождь уже закончился. Я поморгала, надеясь, что противный туман перед глазами рассеется, но чуда не произошло — лишь в голове вспыхнула сильнейшая боль. Я застонала.

— Потерпи, дитя, скоро мы будем на месте. Потерпи.

Перед тем как отправиться в небытие, я увидела, как надо мной склонился кто-то высокий и изящный, выделывающий руками странные пассы. Я подумала о странных типах, что разгуливают по лесам, и отключилась.

Когда я в следующий раз открыла глаза, мой взгляд уперся в серебристый, словно вытканный паутиной, потолок. Я опустила взгляд ниже и поняла, что лежу на кровати в большой, наполненной солнечным светом комнате. Облизав пересохшие губы, я попыталась сесть, однако внезапное головокружение и сильная боль в голове заставили меня со стоном снова опуститься на подушки. Я притронулась к голове и лицу. Пальцы ощутили шершавую ткань бинтов, которыми я была обмотана по самую шею. Свободными были лишь глаза, нос и губы. Это еще что? Пока я спала, из меня сделали мумию? Додумать абсурдную мысль я не успела, потому что за дверью раздались голоса, и в голову не пришло ничего лучше, чем закрыть глаза и притвориться человеком, впавшим в глубокий сон.

— Бедная девочка уже два дня не приходит в сознание. — Знакомый голос с сочувственными нотками явно принадлежал тому же человеку, который размахивал надо мной руками.

Говорившие подошли к кровати — их голоса теперь звучали прямо надо мной. В воздухе запахло мятой. Я старательно сопела, изображая коматозницу со стажем.

— Так ты и правда принес сюда смертную! — Второй, полный изумления голос, явно принадлежал кому-то моложе. От ледяных ноток, звучавших в нем, кожа у меня покрылась мурашками.

— Я не мог бросить умирающее, пусть и смертное, дитя.

Мысленно я горячо поддержала говорившего, однако его собеседник был явно с этим не согласен.

— Вот именно! Она все равно смертная. Что для нас их жизни? Одно мгновение, — с раздражением бросил он. — А так одним человеческим выродком станет меньше. Или ты забыл, что случилось, когда мы проявили милосердие в прошлый раз?

Я похолодела: такая ненависть сквозила в этом низком голосе. И почему собственно смертная? А они тогда какие? Куда я вообще попала? Поддавшись панике, я почувствовала, как сердце бешено заколотилось, но старалась дышать ровно, чтобы не выдать себя.

— Нет, не забыл, мой повелитель. Такое не стирается из памяти, тем более нашей.

— Тогда ты меня понял. Я не хочу видеть здесь ни одного из их подлого племени. За то время, что я буду отсутствовать, избавься от этого. Вывези ее, предварительно оглушив, ослепив, или напои какой-нибудь отбивающей память микстурой. — Ужаснувшись, я мысленно поставила себе галочку ничего здесь не пить. — Я прощаю тебе эту выходку, Алистер, только потому, что ты самый старший и мудрый из нас, хотя, видят лесные боги, и тебя мудрость иногда подводит.