Орден Единства. Мастер кинжалов - Анастасия Евдокимова

Анастасия Евдокимова

Орден Единства. Мастер кинжалов

ЧАСТЬ I РАССВЕТ

Даже на лице самого печального ребёнка можно увидеть улыбку. Человек сам решает, делает выбор между противоположностями. Можно ли утверждать, что эмоции человека основаны лишь только на событиях? Нельзя говорить, что человек украшает место, ведь природа не выбирает себе хозяина, а человек идёт по жизни с определённой целью. Возможно, он не знает с какой, но эта цель рано или поздно прояснится в жизни. Нельзя утверждать о сущности человека, можно и ошибиться. Наружность не всегда украшает или уродует душу. Нужно смотреть глубже. Но природа властна над чувствами, над выбором жизни. Она навевает восторг, радость, печаль, ностальгию, скорбь, вдохновение, ставит выбор о деятельности и пригодности для жизни… Человек как пешка на шахматной доске мира, но когда природа оказывается в опасности, то сплочённые силы множества людей ей нужны неимоверно сильно.

Глава 1 «Побег в тень»

Была луна. Был туман. Печальный свет касался печальных полян и холмов. Были печальны ивы, цветы и прибрежные светлячки. Всё было печально, и никто не мог подавить эту печаль. Она исходила от пустой, ничем не приметной ночи. Так думала я — пятнадцатилетняя девушка-амфибия, ничем не приметная, да к тому же с дурным характером. В храме Приливов и Отливов было тихо, и эта тишина веяла чем-то пугающим и необычным. Я прекрасно знала, что сегодня в полночь должен будет свершиться ритуал совершеннолетия, хоть это и казалось слишком ранним сроком. Но так как у меня не было родителей, и в храм я была отдана в четыре года, как утверждают жрицы, мне предстояло вступить в союз первослужителей, чему я была не очень-то уж и рада. Я не понимала, зачем насильно внедрять идеологию, зачем противостоять свободе. Иногда мне очень хотелось уйти, убежать далеко-далеко. Я невыносимо хотела отдохнуть от себя, от своей однообразной, скучной жизни, от своих постоянно унылых мыслей. Я хотела выйти из своей большой головы за пределы твёрдого и справедливого разума. Я надоела сама себе. Мне надоел мой голос, надоели мои страхи, надоели мои мечты, и просто катастрофически надоело это общество!

Вдруг я услышала звон колоколов и топот неподалёку от моей комнаты. Это означало, что близится час обряда. Я стала суетиться, ибо не знала, что делать. Воспользовавшись «Растворением»* (В кавычках и курсивом выделяются слова, обозначающие превращения или заклинания), я спряталась за шкафом в ожидании того, что скоро станут обыскивать и мою комнату. Эти догадки не заставили себя долго ждать… Теперь я трепетала чувствами опасения и страха. Они поглощали всю меня в пучину дрожащих колик. Я прекрасно знала, что будет, если меня найдут: меня поведут в главный ритуальный зал, где посветят в первослужители. Но если сбежать, то куда? И как остаться незамеченной? Не знаю точно, сколько я так пряталась, но служители, обыскав каждый уголок в моей комнате и убедившись в моём отсутствии, ушли, суетясь и ворча. Ещё несколько минут я стояла за шкафом, пытаясь отдышаться, но это получалось с трудом. Неожиданно для себя я услышала тихий скрип двери, будто кто-то осторожно, чтобы не спугнуть, отворил её. Я задержала дыхание и почувствовала, как снова меня стал пробирать страх и озноб. Затем я услышала тихие шаги по комнате… и голос:

— Кана? Ты здесь?

Я сразу же узнала нежный голос своей единственной утешительницы. Она была мне настолько родна, что казалась чуть ли не сестрой. Я знала Рэн ещё с момента прибытия в духовную обитель. Мне нравились её большие лазурные глаза с лёгкими чёрными ресницами, как у фарфоровой куколки, такие же выразительные и большие. Её шёлковые волосы были похожи на морские зелёные водоросли. Я очень любила расчёсывать её густые локоны, хотя те водоросли, что мы ели на обед и иногда на ужин, уже очень надоели мне. Ещё больше меня привлекала её мягкая и нежная натура, но крепкая и не слишком наивная. Она отличалась своей осторожностью и смирением. С момента нашей первой встречи я распознала в Рэн близкую черту: предприимчивость.

— Ты одна, Рэн? — хоть я и доверяла ей, но опасалась лишний раз сдаться.

— Да. Кана, выходи, — умоляюще просила Рэн.

— Скажи, что является тайным! — я прекрасно знала, что Рэн скажет только то, что ей стоит говорить в подходящей обстановке.

— Ты знаешь пару заклинаний и внаглую используешь их, — с ухмылкой проговорила Рэн.

Я вышла с радостным лицом и сразу бросилась в объятия своей подруги. Мы сидели в молчании, обнимая друг друга. Рэн перебирала мои волосы, при этом поглаживая другой рукой по спине, а я выводила невидимый узор на её одеянии.

Я не помнила своего детства, не знала родителей, не знала иного дома, кроме храма Приливов и Отливов. Я была потерянным ребёнком, приблудышем, которого нашли у подножия этого островка. Никто из служителей не желал рассказывать мне о моём прошлом. Все были настроены на меня с презрением, только лишь одна Рэн видела во мне единственную подругу, того, кто не является воплощением грехов. Рэн была старше меня на пару лет, поэтому отличалась большей сдержанностью и терпением. Когда мы были маленькими, то занимались уборкой в храме: чистили утварь, мыли полы, посуду, стирали и чинили одежду. На всё это уходило много времени, и под конец дня мы были очень вымотаны. Иногда нам получалось скрыться от грозных служителей и искупаться в прохладных водах океана, что было для нас единственным утешением в жизни. Морская вода нравилась нам одинаково сильно, мы чувствовали себя в ней абсолютно комфортно. «Это всё потому, что мы амфибии», — говорила Рэн. Я не представляла жизни без неё, без её милой улыбки, без её лёгких размеренных движений и такой же лёгкой походки. Казалось, я могла вынести все испытания жизни, только лишь бы ещё раз увидеть снисходительную улыбку Рэн, почувствовать её нежные объятия, которые всегда успокаивали. Наверное, она чувствовала то же самое по отношению ко мне. Мы росли вместе и старались каждую минуту проводить рядом, но служители постоянно пытались разъединять нас. Они считали, что мы слишком выказываем свои чувства друг к другу, а значит, дисциплины нам недостаёт. Конечно, и я, и Рэн были не согласны с этим. Поэтому я начинала буянить и возмущаться, срываясь на священнослужителей, а Рэн лишь только смирялась и отмалчивалась. Пару раз нас