Принц-леопард - Элизабет Хойт

Посвящается моей сестре Сьюзан

Англия, Йоркшир

Сентябрь 1760 г.

Это случилось после того, как карета перевернулась, и незадолго перед тем, как лошади убежали: леди Джорджина Мейтленд вдруг осознала, что управляющий ее имением – мужчина. Нет, разумеется, она и раньше знала, что Гарри Пай мужчина. Она вовсе не считала его львом, слоном, китом или каким-либо другим представителем мира млекопитающих – если, конечно, кит это зверь, а не очень большая рыба. Просто сейчас его мужское начало вдруг стало для нее очевидным. Джордж потерянно стояла на пустынной дороге, ведущей к восточному Йоркширу. Вокруг, куда ни глянь, тянулись холмы, поросшие мелким кустарником и растворяющиеся в сером горизонте. Шел ливень, и быстро темнело. Можно подумать, что это край земли.

– Как вы считаете, мистер Пай, кит – это зверь или очень большая рыба? – крикнула леди сквозь ветер.

Гарри Пай пожал плечами. Эти плечи прикрывала лишь намокшая батистовая сорочка, которая невероятно красиво облепляла его тело. Сюртук и жилет он снял, когда помогал кучеру освободить лошадей от перевернувшейся кареты.

– Кит – это зверь, госпожа. – Голос мистера Пая был, как обычно, ровным, глубоким, немного грустным и даже проникновенным.

Джордж ни разу не слышала, чтобы он повысил голос или как-то иначе проявил эмоции. Ни тогда, когда она настояла на том, чтобы он сопровождал ее в йоркширское имение; ни когда начался дождь, из-за которого экипажу пришлось буквально ползти по дороге; ни даже двадцать минут назад, когда карета перевернулась.

Какая досада!

– Как вы думаете, у вас получится починить ее? – Она подтянула ворот мокрого пальто к подбородку и уставилась на то, что недавно было каретой. Дверца висела на одной петле и качалась на ветру, два колеса пришли в полную негодность, задняя ось прогнулась под невероятным углом. Глупее вопроса она не могла задать.

Однако мистер Пай ни словом, ни действием не показал этого, а лишь ответил:

– Нет, госпожа.

Джордж вздохнула.

В самом деле, все они, включая кучера, уцелели каким-то чудом. Ливень превратил дорожную грязь в скользкое месиво, и на повороте карету занесло. Леди Джорджина и мистер Пай услышали, как снаружи кричит кучер, пытаясь выправить экипаж. Гарри Пай вскочил со своего места, кинулся к ней, как большой кот, и обхватил ее, прежде чем она успела вымолвить хоть слово. Она окунулась в его тепло и, оказавшись прижатой лицом к его груди, вдохнула запах чистой сорочки и кожи мужчины. В этот момент карета накренилась и начала падать в канаву.

Экипаж опрокидывался пугающе медленно, со скрежетом и треском. Лошади ржали, карета скрипела, словно жалуясь на судьбу. Падая, леди схватилась за сюртук Пая, и тот захрипел, силясь ее удержать. Затем стало тихо. Экипаж лежал на боку, а мистер Пай – на своей госпоже, как большое теплое одеяло. Правда, Гарри Пай был гораздо тяжелее, чем все ее одеяла вместе взятые.

Он извинился, разжал ее руки и залез на сиденье, чтобы открыть дверцу, которая оказалась у них над головой. Сначала он вылез сам, затем вытащил Джордж. Она потерла кисть руки, за которую он ее вытянул. Да, мистер Пай обладал удивительной физической силой – а по виду и не скажешь. В какой-то момент она висела на одной его руке всем своим весом – а ведь Дюймовочкой ее не назовешь.

Кучер что-то крикнул. Ветер отнес слова, но звук его голоса вернул леди Джорджину к реальности. Одну из кобыл уже удалось освободить.

– Поезжайте верхом в ближайший город, – распорядился Гарри Пай, – узнайте там, молено ли направить сюда другую карету. А я останусь с госпожой.

Кучер взобрался на лошадь и помахал им рукой, прежде чем исчезнуть в ливне.

– А далеко ли до ближайшего города? – спросила Джордж.

– Десять-пятнадцать миль,[1]– ответил Пай, ослабляя упряжь.

Она наблюдала, как он работает. Если не принимать во внимание абсолютно мокрую одежду, ничто в Гарри не изменилось с того момента, как они выехали из гостиницы в Линкольне.[2]Он оставался все тем же человеком среднего роста, довольно худым, с волосами какого-то коричневого цвета – не каштанового и не золотистого, а именно коричневого. Он не пудрил их и не помадил, а просто заплетал в маленькую косичку.

И одежду – бриджи, жилет, сюртук – он носил тоже коричневых тонов, будто маскировался. И только его зеленые глаза изредка вспыхивали изумрудным огнем, что, видимо, служило единственным проявлением эмоций.

– Я просто очень замерзла, – еле выговорила Джордж.

Мистер Пай резко поднял голову: она прижимала воротник пальто к шее, и руки ее дрожали. Он перевел взгляд на холмы.

– Простите меня, госпожа. Я должен был раньше догадаться. – Гарри снова повернулся к лошади, чтобы освободить ее от поводьев. Наверняка руки его тоже онемели от холода, но он продолжал заниматься делом. – Недалеко отсюда есть пастушеский домик. Мы можем добраться туда верхом на этих двух лошадях. А та, – он кивнул в сторону кобылы, – повредила ногу.

– Да? А как вы это поняли? – Она ничего такого не видела. Все три оставшиеся лошади дрожали и вращали глазами, пугаясь завываний ветра. И лошадь, о которой говорил Пай, выглядела ничуть не хуже двух других.

– Смотрите, она не опирается на правую переднюю ногу.

Еще одно усилие, и лошади оказались на свободе: правда, все еще в одной упряжке.

– Ну-ну, спокойно, красавицы, – он нежно потрепал ведущую лошадь загорелой рукой. Джордж заметила, что на его безымянном пальце не хватает двух фаланг.

Она задумчиво посмотрела на холмы. Слуги – а ведь управляющий имением тоже слуга, хоть и более высокого уровня, – должны быть бесполыми. Конечно, это живые люди, со своими проблемами и переживаниями. Но как все упрощается, если относиться к ним нейтрально. Как к мебели. Когда ты устаешь, тебе необходимо кресло, чтобы посидеть в нем. И больше тебе от него ничего не нужно. Так и должно быть. И как это неудобно – переживать, заметило ли кресло, что у тебя насморк, пытаться проникнуть в его мысли, восхищаться красотой его глаз. У кресел нет никаких глаз – ни прекрасных, ни каких-либо еще, – но у мужчин-то они есть!

И у Гарри Пая в том числе. Джордж снова взглянула на него:

– И что вы думаете делать с этой лошадью?

– Придется оставить ее здесь.

– Под дождем?

– Именно.

– Но это не пойдет ей на пользу!

– Конечно, нет, госпожа. – Гарри Пай снова пожал плечами, и эту манеру Джордж нашла очаровательной. Ей даже захотелось чаще задавать вопросы, в ответ на которые последует такое пожатие плечами.