Триггер - Вадим Степанов

Самое сложное во всей этой операции было рассчитать заряд. Соболев уже давно научился на глаз определять нужное количество материала, но всегда боялся переборщить или, наоборот, использовать слишком много взрывчатки. Здесь он решил пользоваться методом сноса домов – небольшое количество шашек, установленное в нескольких местах. По большому счету, каждый такой заряд был не страшнее мощной петарды, но их совокупность давала нужный эффект.

Соболев запустил таймер на десять минут, одновременно выставил время отсчета и на своих часах, прибавив к времени взрыва две секунды.

– Ты что здесь делаешь? – прикрикнул Соболев на стажёрку, возвращаясь в помещение бассейна. – Первый этап давно уже кончился, а ты тут ещё. Инструкция для дяди писана?

– Мне кажется, я слышала какой-то звук, – с серьёзным видом сказала девушка.

– Звук? Этот звук я только что издавал, вот этой красоткой, – показал Соболев на кувалду, которой выламывал двери пристроенного к фитнес-центру кафе.

– Нет. Другой звук. Откуда-то оттуда. – Стажёрка Оксана показала в сторону детских горок.

– Юр? – Соболев вопросительно посмотрел на специалиста.

– Я ничего не слышал, – пожал тот плечами.

– Он по телефону разговаривал, – настаивала Оксана, – а я слышала. Шорох… Как будто кто-то медленно по трубе скатывается.

Соболев посмотрел в сторону детских аттракционов, а потом на часы. До взрыва оставалось ещё семь минут.

– Ну, ты проверила? – спросил он.

– Я никого не нашла. Но кто-то ж мог остаться в этой трубе или на какой-нибудь горке.

– Эй! – крикнул Соболев. – Здесь есть кто-нибудь? Сейчас здесь будет взрыв. И если вы не хотите, чтобы вас завалило осколками и камнями, лучше выходите оттуда.

В ответ тишина.

– Вот видишь, – повернулся он к стажёрке, – нет никого. Давайте мы тоже выйдем. Осталось меньше шести минут. Лучше вообще убраться от здания. Расчеты расчетами, а как оно себя на самом деле поведет – неизвестно.

Оксана, не спеша, вслушиваясь в тишину, собрала свой рюкзак. Таймер показывал, что до взрыва осталось меньше четырёх минут. Юру упрашивать не пришлось, он самый первый вышел из здания клуба, затем Соболев буквально выпихнул на улицу Оксану. Оказавшись на крыльце, он полез в карман за сигаретами, но их там не оказалось. Тут Соболев вспомнил, что забыл пачку в рюкзаке с рабочим инструментом. Чёрт! Он забыл там рюкзак! Соболев зло плюнул на тротуарную плитку и забежал обратно в здание.

Две минуты.

Ещё не хватало, чтобы инструменты завалило чем-нибудь. И совсем плохо будет, если рванет оставшаяся взрывчатка. Это он на стажёрку отвлекся. Вот почему Соболев любит работать один – никто не мельтешит перед глазами.

Рюкзак он нашёл там, где и оставил, – возле входа в бассейн. Соболев быстро закинул его на одно плечо и развернулся обратно к выходу. И тут он услышал этот звук.

Это было похоже на скрип, словно кто-то действительно медленно полз с горки. Подача воды на аттракционы уже давно была прекращена, и возможно, кто-то действительно пытается катиться по уже высохшему пластику трубы. Соболев чертыхнулся, поставил рюкзак и подошел к детским горкам.

Звук больше не повторялся. Соболев несколько раз прокричал предупреждение, но ответа так и не получил. Таймер показывал сто десять секунд. Надо было уходить. Но он уже слышал звук, а он привык себе доверять. Соболев стал обходить детские горки, очень быстро, почти бегом. Извиваясь и чертыхаясь, он прополз по нескольким аттракционам, вымок до нитки, но так никого и не нашёл. В сердцах Соболев стукнул кулаком по ближайшей пластиковой трубе. И вдруг что-то зашевелилось под рукой. Словно затрепетала крыльями птица, которую он случайно вспугнул. Соболев ударил по трубе ещё раз. Звук повторился. Теперь добавился скрип. Внутри кто-то двигался.

Соболев стал молотить по трубе и кричать:

– Эй, выходи! Быстрее! Сейчас сюда осколки полетят!

Он кричал громко и зло, не переставая молотить руками по глухому пластику. И тут услышал плач. Ребенок. Соболев пулей взлетел по лестнице на горку, попытался пролезть. Нет! Слишком тесно для взрослого человека в полной экипировке. Не хватало ещё, чтобы он сам застрял здесь. В трубе отчетливо слышались горькие всхлипы. Какой же идиот мог его здесь оставить?

Соболев посмотрел на часы – до взрыва меньше тридцати секунд. Мысли лихорадочно скакали по черепной коробке. А если оставить его там? Закрыть верхний вход тряпками, рюкзаком, чтобы ничего не залетело? Тогда стенки трубы защитят ребёнка от падающих осколков. Или не защитят? Слишком тонкие и слишком мягкие стенки. Кто знает, сколько этих стекол будет, тем более они полетят с приличной высоты. Да и ребёнок может испугаться шума и попытаться вылезти. Вот оно! Может получиться…

Соболев автоматически бросил взгляд на таймер – пятнадцать секунд. С каким-то нечеловеческим криком он прыгнул на трубу сверху и стал барабанить по пластику руками и ногами, постепенно спускаясь. Соболев представлял, какой сейчас грохот стоит внутри, в трубе. Конечно, в его плане было много недостатков. Но он надеялся на естественный порыв любого живого организма – убежать от опасности. Не переставая кричать и бить по трубе, Соболев спустился к тому месту, где предположительно находился ребенок. Никакого движения. Но Соболев был упрям. И хотел жить. Он продолжил истошно кричать и бить руками по пластику. Должно было получиться, потому что иначе никак. И получилось!

Соболев слышал, с каким противным скрипом, который показался ему приятнее любой музыки, маленькое тельце проползло вниз по трубе к бассейну и плюхнулось, разбрызгивая воду. Не думая, Соболев спрыгнул с трубы следом за ним. Мальчик не сопротивлялся. Он был так напуган, что буквально замер у триггера на руках. Какой же он был маленький! Неужели в этом возрасте уже можно ходить в аквапарки?

Бассейн, к счастью, оказался неглубоким, и добраться до бортика не составило труда. Соболев положил на плитку мальчишку, запрыгнул сам. И тут прозвучал сигнал таймера. Опоздал. Сейчас рванет стенка, и их завалит смертоносным стеклянным дождём. Соболев схватил ребенка и побежал, прижимая его к животу, пытаясь закрыть собственным телом.

Звук взрыва был похож на новогодний стрёкот петард. Так и задумывалось, так и получилось. А он все бежал сквозь вязкий воздух, прижимая к себе оцепеневшего мальчишку. За спиной, с гораздо более внушительным грохотом, начали сыпаться стекла, разбиваясь о детские аттракционы и плитку. Спина закостенела в ожидании осколка… И вдруг Соболев понял, что он вне опасности, они почти добежали до выхода на улицу. Зона поражения осталась далеко позади. Но почему-то было очень трудно остановиться или хотя бы просто перейти на шаг. И он бежал, пока не наткнулся на двери выхода. Только на улице остановился. Смог нормально вдохнуть. Развернуть плечи. Поднять глаза. Кто-то подбежал к Соболеву, забрал из его рук испуганно икающего ребенка и сразу завернул его в одеяло. Правильно, автоматически отметил Соболев, икота – признак того, что у пацана стресс, к тому же он весь мокрый. Соболев сам был как утка, хоть выжимай. Но он не чувствовал холода. Даже наоборот, ему было очень жарко. В голове крутились последние секунды. Как он успел? Таймер уже сработал, но они выбежали из зала. И тут Соболев вспомнил про разницу в установленном времени на своих часах и на детонаторе. Вот они – две секунды разницы. Соболев всегда считал, что эти две секунды не существенны. Но теперь понял: две секунды – это очень много.