Древолаз - Евгения Юрьевна Логуновская

Евгения Логуновская, Марина Павлова

Древолаз

© Логуновская Е. Ю., Павлова М. С., 2023

© ООО «Издательство АСТ», 2024

* * *

Посвящается нашим родителям

Пролог

Иногда бывают дни, когда тебе кажется, что ты все-таки настоящий счастливчик. Такому ощущению могут предшествовать сутки, недели и даже годы неудач. Но в один миг все начинает складываться каким-то сказочным образом, словно чьи-то невидимые добрые руки подхватывают твое отяжелевшее от тоски и безысходности тело и относят туда, где тебя ждет уверенность в завтрашнем дне. Именно этой самой уверенности у него не было долго-долго, возможно, всю жизнь. Тридцать два года, как тридцать два зуба, – сначала выпадающие молочные, которые можно не заметить и проглотить, затем тупо ноющие и иногда доводящие до хирургического кресла зубы мудрости… А в итоге – ни мудрости, ни приятных воспоминаний из детства. Серая каша обрывочных желаний и глупых надежд.

Он стоял на железнодорожной платформе Электрозаводская в сторону Раменского. Дождь хлестал во все стороны, и казалось, что ветер сошел с ума, потеряв свое направление. Но дурацкая погода никак не влияла на его настроение: сегодня должен быть удачный день, и до начала светлой полосы всего-то несколько километров. Электричка издалека моргнула ярким фонарем и присвистнула. Потоки воды, льющиеся с неба, в один миг стали яркими, как хвост проносящейся со скоростью света кометы. Желающих отправиться в пусть даже небольшое путешествие в пределах Москвы не оказалось. Он в одиночестве запрыгнул в тамбур и скинул капюшон, разбрасывая капли во все стороны. В вагон заходить не хотелось, да и не было надобности. Выходить через какие-то пять минут. «Следующая остановка – Сортировочная», – прошипел машинист, и автоматические двери захлопнулись. В тамбуре стало тепло и даже уютно.

Мрачная серость мегаполиса словно пыталась раздавить электричку, сплющить ее тоннами льющейся с черного неба воды. Он натянул капюшон, по привычке потер кончик носа костяшкой указательного пальца и улыбнулся. Полгода в завязке, вполне вменяемый докторишка, который поначалу не внушал доверия. Но родители делали все, чтобы вытащить сына из ада, в котором было не хуже, чем в реальной жизни. Там – не хуже. Именно эти мысли и заставляли его возвращаться туда еще и еще раз. Но этот докторишка не внушал ничего. Просто объяснил, почему там все-таки хуже, чем здесь. И впервые за много лет он решил хотя бы попробовать поверить. «Сортировочная», – снова прошипел машинист. Пара шагов – и он снова в стопроцентной влажности, пробирающей до мозга костей. В «Телеграм» пришло сообщение, что встреча будет в необычном месте. На путях между платформами Сортировочной и Перово-4. Он с детства обожал поезда и с радостью согласился. В этом прогнившем мире не осталось оригинальных людей. Всех интересуют только деньги. Его деньги тоже когда-то интересовали, но потом они стали лишь звеном на пути к заветной дозе. Полгода без доз, полгода без денег. Родители выдавали только на сигареты. Прямо как в детстве. Никогда не поздно начать все сначала. Это не стыдно. Это похвально. Так говорит докторишка.

Он стоял на условленном месте и курил. А если встреча сорвется? Тогда что? Он почувствовал, как начинает нервничать, и сжал сигарету зубами. Никто не знал, что у него всегда за пазухой была фляжка с каким-нибудь спиртным. Обычно водкой. Сейчас она так же грела его сердце, незаметно булькая и сохраняя тепло человеческого тела. Он сунул дрожащую руку за пазуху и вытащил свое сокровище. Несколько глотков обожгли горло, но сразу же стало тепло и спокойно. В один миг. Никакие таблетки никогда не совершат такое чудо. Он снова закурил.

Мимо пролетела электричка в сторону Казанского, обдав его струей мелких брызг. Сигарета погасла. Фонари отбрасывали тени, и больное воображение рисовало картины, как призраки гуляют под дождем, собирая потухшие бычки вроде того, что он сейчас бросил на рельсы. Вокруг не было ни души, вдалеке снова показались огни приближающегося поезда. Судя по звуку, который он протяжно издавал, это товарняк. Когда-то он хотел проехать на товарняке от Москвы до Питера. Это было вполне реально, но практически все его мечты остались лишь мечтами. Фонарь во лбу поезда приближался и завораживал. Уже можно было различить огромную черную голову, извергающую равномерное пыхтение. Ветер стих, словно весь воздух засосала надвигающаяся глыба. Это было похоже на цунами: сначала вода уходит далеко в море, оголяя внезапно открывшееся дно, а затем с новой разрушающей силой возвращается, уничтожая все на своем пути. Он смотрел, прищурившись, на приближающийся состав как завороженный, ожидая резкого порыва ветра. Тело инстинктивно тянулось назад, подальше от рельсов. И вдруг он почувствовал спиной чье-то присутствие.

– Господи! Ну ты умеешь удивить! Зачем пугать-то так?

Страх очень быстро сменился приятным теплом от сбывшихся надежд и предвкушением веселого вечера. Друзья давно отвернулись от него, а те, с кем он делил иглу, сейчас или на кладбище кормят червей, или объявлены в бессмысленный розыск как пропавшие без вести и, возможно, прямо сейчас делают свой последний вдох на мусорной свалке.

– Это что? – спросил он, принимая в руки подарочную коробку. – Это мне?

Он ощутил одновременно азарт, волнение и особое щемящее чувство, когда получаешь то, чего, как всегда считал, был недостоин.

– Ничего себе… – прошептал он, снимая крышку.

Испуг, отвращение, восхищение. Именно эти эмоции могут возникнуть, когда ты видишь то, что увидел в коробке он. Улыбка продолжала играть на его лице в момент, когда он коснулся кончиками пальцев своей смерти.

I

Москва

Следователь СК Денис Бухарин перешагивал рельсы, очередной сильный порыв ветра едва не сбил его с ног. На железнодорожных путях недалеко от станции Сортировочной было ветрено, поэтому оперативники кутались в капюшоны, кепки и что у кого было.

– Что у нас? – спросил Денис.

– Парень, лет 30–35. Никаких следов насилия. Если что-то будет, скажу позже, – ответил криминалист Матвей Егоркин.

– А Камаева могла сразу, – буркнул Денис.

Криминалист нервно поправил очки и едва заметно покраснел.

Денис подошел к телу, накрытому простыней, сел на корточки и откинул ткань в сторону. Всматриваться в лица покойников Бухарин привык давно. Иногда на них можно увидеть застывшие эмоции, иногда – безнадежность, иногда – ужас или муки. Сейчас же картина была похожа на кадр из какого-нибудь дешевого триллера. Белочная оболочка в глазах была кроваво-красной. Бухарин профессиональным взглядом окинул мертвого парня и быстро