Ломоносов - Валерий Шубинский

М. В. Ломоносов. Гравюра Э. Фессера и X. А. Вортмана с портрета работы Г. К. Преннера, 1757 г.

Есть две вещи, которые — может быть, в не меньшей степени, чем знание материала — необходимы для работы над биографической книгой: любовь к ее герою и способность внутренне самоотождествиться с ним.

С первым проблем не было. Автор этой книги всегда с нежной любовью относился к Ломоносову, его эпохе, трудам — прежде всего, конечно, литературным. В ходе работы с материалом, при знакомстве со все новыми сторонами мощной и противоречивой личности героя он меня все больше завораживал. Даже в своих слабостях (а я с самого начала решил не затушевывать их), даже в своей неправоте (я не считал необходимым становиться автоматически на сторону своего героя в любом конфликте) он ярок, трогателен и величествен, как весь русский XVIII век. Масштабы его замыслов и трудов не могут не впечатлять, а недостатки и неудачи лишь придают ему человечности.

Гораздо сложнее обстояло дело со вторым условием. Я не был уверен, что всегда смогу проникнуть во внутренний мир Ломоносова, понять его психологию, осознать мотивы его поступков. Я только твердо знал, что мой личный опыт для этого не годится. И тут мне неожиданно пришел на помощь опыт, если можно так выразиться, исторический, — опыт советской эпохи. Вспоминая свое общение с ровесниками моих родителей, моих дедушек-бабушек, я невольно находил в них некоторые черты, родственные Ломоносову и его современникам: может быть, потому, что история России циклична и советская эпоха в некоторых отношениях «накладывается» на первую половину и середину XVIII века. Ведь и Петровские реформы были в своем роде попыткой революционной, насильственной модернизации страны, насильственного прорыва в будущее. Эта модернизация, далеко не во всем удавшаяся, требовала от человека полного самопожертвования. Ломоносов жил, когда этот проект уже переживал кризис, но еще продолжал действовать.

Именно поэтому Ломоносова в советское время так любили. И именно поэтому то, что писали о нем в советское время, часто кажется нам странным и неприемлемым — как и то, что писали в XIX веке. Такие времена и такие фигуры нуждаются во взгляде со стороны, но все же не совсем стороннем — взгляде пристрастном и родственном. И сейчас самое время для такого рассмотрения.

Эта книга не претендует на научность, но я старался быть фактически точным. Имена собственные, как правило, транскрибируются так, как это было принято в эпоху Ломоносова («Миллер», а не «Мюллер»). Если не указан автор перевода иноязычной цитаты, то его имя значится в источнике литературы, приведенном в библиографии в конце книги.

Многообразие занятий героя заставляло меня обращаться за консультациями к ученым различных специальностей. Пользуюсь случаем выразить благодарность доктору химических наук В. А. Дымшицу, кандидату физико-математических наук М. Ф. Лытовой, доктору исторических наук профессору Г. А. Кавторадзе, а также первым редакторам книги (Ю. А. Виноградову и А. Л. Дмитренко) и рецензентам, в особенности Льву Усыскину. Помощь в подборе и аннотировании иллюстративного материала оказали сотрудники Музея антропологии и этнографии имени Петра Великого (Кунсткамера), среди которых особо хотелось бы поблагодарить Т. М. Моисееву и М. А. Янес.

1

На эти строки (содержащие евангельскую реминисценцию[1]) Пушкина вдохновил сюжет, с которого неизменно начинается любая биография Михайлы[2] Ломоносова. О том, что профессор, статский советник и пиит появился на свет в семье «простого рыбака», «в курной избе», с удовольствием вспоминали и современники, и потомки. Первые — чтобы одернуть выскочку, вторые — чтобы прославить самородка. В противовес поучительной притче рождались разного рода легенды; самая простодушная и распространенная из них называет Ломоносова внебрачным отпрыском Петра Великого.

Что же на самом деле знаем мы о рождении и детстве Ломоносова? Не так уж мало. Гораздо больше, чем о большинстве его современников.

Начнем с даты рождения. На надгробном памятнике начертан только год — 1711. Эти сведения, безусловно, восходят к близким ученого и поэта, а значит, в конечном итоге, к нему самому. Позднее в литературе мелькали разные даты — от 1709 до 1715 года.

Церковные записи о рождении и крещении Михайлы Васильева сына Ломоносова не сохранились. Во второй половине XIX века они, однако, как будто бы еще существовали. М. И. Сухомлинов, основываясь на «Памятной книге куростровской церкви», в 1896 году датировал рождение Ломоносова 8 ноября[3] 1711 года. В пользу этой даты говорит и имя нашего героя: в XVIII веке детей иногда называли именем святого, на день празднования которого пришлось их появление на свет, — в этом случае день рождения, который к тому времени изредка, под влиянием немцев, отмечали в городах, совпадал с именинами: на 8 ноября по старому стилю (для XVIII века это соответствует 19 ноября по новому стилю) как раз приходится день Михаила Архангела.

Но есть другие достоверные документы, дошедшие до нашего времени. В Петровскую эпоху в России начались регулярные переписи населения, без которых невозможно правильное налогообложение. В данных ревизских сказок от февраля 1719 года и от сентября 1722 года фигурирует малолетний Михайло Ломоносов, сын государственного крестьянина Василия Ломоносова, соответственно семи и одиннадцати лет. Взрослому Ломоносову — студенту, а затем профессору — тоже несколько раз приходилось указывать свой возраст. Если считать, что при этом он всегда был точен и пунктуален и что так же точен и пунктуален был во время петровских переписей его отец, мы должны датировать его рождение промежутком между февралем и сентябрем 1711 года. В сентябре 1710 года родители Михаилы еще не были венчаны. Потому естественнее предположить, что он появился на свет не раньше июля следующего года. Историк А. И. Андреев в 1951 году предположил, что Ломоносов мог быть крещен по Михаилу Малеину, игумену Афонской Кименской обители, жившему в X веке: день памяти этого святого приходится на 12 июля по старому стилю. (Был еще святой Михаил, Муромский чудотворец, но день его памяти отмечают 21 мая, что в нашем случае слишком рано…) Однако в справочниках по-прежнему указывают 8 ноября, и юбилеи празднуют, исходя из этой даты. Впрочем, это не так уж и важно, тем более что год сомнений не вызывает: разночтения в этой области — результат небрежности и неосведомленности некоторых ранних ломоносовских биографов.