Восхождение Ганнибала - Томас Харрис

Вход во Дворец памяти в мозгу доктора Ганнибала Лектера погружен во тьму, на двери – замок, его можно найти только на ощупь. Портал открывается в огромные, прекрасно освещенные помещения в стиле раннего барокко, в коридоры и палаты, числом соперничающие с Музеем Топкапи.

Повсюду экспонаты, они размещены просторно и замечательно подсвечены, каждый настроен так, что связанное с ним воспоминание в геометрической профессии ведет к другим воспоминаниям.

Помещения, отведенные самым ранним годам Ганнибала Лектера, отличаются от других архивов тем, что не вполне совершенны. Некоторые сцены статичны, фрагментарны, словно разноцветные аттические черепки, налепленные на бесцветный гипс. Другие палаты полны движения и звуков, огромные змеи борются между собой, извиваются, вздымаются во тьме, порой разрываемой вспышками света. Мольбы и вопли раздаются в некоторых местах, на тех территориях, куда сам Ганнибал ступить не может. Но в коридорах не отдается эхо этих воплей, а если захотеть, можно услышать музыку.

Дворец памяти – конструкция, начатая Ганнибалом давным-давно, еще в годы учения. В годы же заключения он усовершенствовал и расширил дворец, и хранимые в нем сокровища поддерживали узника в те долгие периоды, когда тюремщики лишали его книг.

Здесь, в жаркой тьме его мозга, давайте вместе нащупаем замок. А отыскав его, предпочтем услышать музыку в дворцовых коридорах и, не заглядывая ни направо, ни налево, пройдем прямо в Зал Начала, где коллекция экспонатов гораздо фрагментарнее всех других.

Мы дополним ее тем, что узнали из других источников, отыскали в документах времен войны, в полицейских протоколах, услышали в различных интервью, от судебных медиков, разглядели в безмолвной неподвижности мертвых тел. Недавно обнаруженные письма Роберта Лектера могут оказаться полезными в установлении важных дат жизни Ганнибала, который с легкостью менял эти даты, чтобы ввести в заблуждение полицию и биографов. Наши старания помогут нам проследить, как таящийся в душе зверь перестает быть сосунком и, постепенно взрослея и набирая силу, выходит в мир.

Ганнибал Лектер Беспощадный (1365–1428) построил замок Лектер за пять лет, используя труд солдат, захваченных в плен во время битвы при Жальгирисе. В тот самый день, как его флаг взвился на верхушках завершенных башен, он собрал всех пленных в огороде и, взобравшись на козлы, чтобы все могли его слышать, заявил пленным, что отпускает их по домам, как обещал. Многие предпочли остаться у него на службе – уж больно харч тут был хороший.

Пять сотен лет спустя Ганнибал Лектер, восьми лет от роду и восьмой носитель этого имени, стоял в огороде рядом со своей маленькой сестренкой Микой, бросая кусочки хлеба черным лебедям, бороздившим черную воду крепостного рва. Мика для большей устойчивости ухватилась за руку брата, и ей никак не удавалось добросить хлеб до воды. Огромный сазан качнул листья водяных лилий, спугнув стайку стрекоз.

Но тут лебедь-самец выбрался из воды на берег и на коротких лапах неуклюже заковылял к детям, угрожающе шипя, словно бросая им вызов. Лебедь знал Ганнибала всю свою жизнь, но все же шел на него, вздымая черные крылья – такие огромные, что они скрывали часть неба.

– О-о-ой, Анниба! – произнесла Мика, укрывшись за ногой брата.

Ганнибал поднял распростертые руки на высоту плеч, как научил отец: размах рук увеличивали ивовые ветви, зажатые в кулаках. Лебедь остановился, оценивая более широкий, чем у него самого, размах крыльев Ганнибала, и отступил к воде – покормиться.

– Мы с тобой всякий день это повторяем, – сказал птице Ганнибал.

Однако сегодня день был далеко не всякий, и мальчик задумался о том, куда можно было бы скрыться лебедям.

От волнения Мика уронила хлеб на сырую землю. Когда Ганнибал наклонился, чтобы помочь ей подобрать хлеб, она радостно, растопыренной, словно звездочка, ладошкой шлепнула ему на нос кусочек глины. Он тоже мазнул глиной кончик ее носа, и они хохотали, рассматривая свое отражение в черной воде рва.

Дети почувствовали, как трижды тяжко вздрогнула земля, и вода во рву пошла рябью, исказив отражавшиеся в ней лица. Над полями прокатился отзвук далеких взрывов. Ганнибал подхватил сестренку и бросился к замку.

Во дворе стоял охотничий фургон с впряженным в него огромным битюгом по имени Цезарь. Берндт – конюх, в своем всегдашнем фартуке, и домашний слуга Лотар укладывали три небольших кофра в ящик под сиденьем кучера. Повар готовился принести ленч.

– Мастер Лектер, мадам просит вас подняться к ней, в ее комнату, – сказал повар.

Ганнибал передал Мику няне и побежал наверх по истоптанным каменным ступеням.

Ганнибал очень любил мамину комнату, полную ароматов, с деревянными панелями, украшенными искусно вырезанными лицами, с расписным потолком: мадам Лектер с одной стороны происходила из рода Сфорца, а с другой – из рода Висконти; она привезла свой будуар из Милана.

Сейчас она волновалась, и ее ясные карие с вишневым отливом глаза вспыхивали красноватыми искрами, отражая свет. Ганнибал держал ларец, а его мать нажала на губы херувима, изображенного на стенной панели, и открылся потайной ящичек. Она забрала из ящичка драгоценности и бросила их в ларец вместе с несколькими связанными в пачку письмами; для остальных писем места не хватило.

Ганнибалу подумалось, что она похожа на портрет ее бабушки – камею, тоже только что упавшую в ларец.

…Облака на расписном потолке. Еще младенцем, когда мама его кормила, он, открывая глаза, видел ее грудь на фоне этих облаков, чувствовал прикосновение краешков ее блузы на своем лице. И кормилица – ее он тоже помнил: золотой крестик сверкал, словно солнечный луч меж этими поразительными облаками; когда кормилица держала его у груди, крестик прижимался к его щеке, и она терла ему щеку, чтобы стереть с кожи след от крестика, прежде чем мадам его заметит.

Но в дверях уже стоял отец с гроссбухами в руках.

– Симонетта, нам пора ехать.

Детское постельное белье было сложено в медную ванночку Мики, и мадам спрятала ларец между простынями. Оглядев комнату, она сняла с подставки на столике небольшую картину – вид Венеции, с минуту смотрела на нее, затем передала ее Ганнибалу.