Под Баграмом - Владимир Быков

Выражаю сердечную благодарность за помощь в издании воспоминаний Сергею Викторовичу Гурееву, Вере Владимировне Пимченко, Владимиру Владимировичу Шапошникову, Александру Аркадьевичу Авласенко, а также сотрудникам служб финансов и тыла, предварительного расследования МВД Республики Беларусь.

Владимир Фёдорович Быков родился в 1937 году в Борисовском районе Минской области. После получения высшего юридического образования 16 лет работал в следственной службе органов прокуратуры. С должности заместителя Минского городского прокурора в 1975 году перешёл в систему МВД — возглавил следственный отдел столичного управления внутренних дел. В 1979 году стал заместителем начальника этого УВД. В 1981–83 годах служил в Афганистане руководителем советнической группы при командовании царандоя (милиции) провинции Парван. После возвращения на родину работал заместителем начальника следственного управления МВД республики, заместителем начальника УВД Минска; заместителем министра внутренних дел БССР и одновременно начальником следственного управления МВД. В 1986 году участвовал в ликвидации последствий чернобыльской катастрофы.

Имеет государственные награды Союза ССР, Республики Беларусь, Демократической Республики Афганистан, в том числе орден «Красная Звезда», почётное звание «Заслуженный юрист Белорусской ССР», афганский орден «Дружба народов». Предлагаемые записки В. Ф. Быкова — его воспоминания об афганских событиях.

1980–81 годы, это, пожалуй, апогей того времени, которое впоследствии назвали эпохой застоя. На всех уровнях процветали круговая порука, злоупотребления, очковтирательство, пьянство. Бдение на службе считалось признаком дурного тона, неумения жить и решать вопросы. К тем, кто, как я, составлял исключение из общепринятых норм поведения, относились с пренебрежением, подозрением, как к «белым воронам» — почему, мол, не как все?

Моё гражданское и профессиональное становление пришлось на конец пятидесятых — шестидесятые годы. Обнажившиеся тогда репрессии, злоупотребления властью, беззакония не оставили нас, молодых, равнодушными. Мы стремились к торжеству права, законности, справедливости. Я всегда проявлял верность этим принципам в работе: не допускал бездоказательных обвинений, ущемления законных прав человека, но принимал строгие законные меры к виновным в преступлениях, не оглядываясь на их служебное положение и связи.

Сотрудники БХСС, следствия столицы знали об этом, искали и находили у меня как начальника следственного отдела и заместителя начальника УВД поддержку по многим делам, вызывавшим сильное противодействие преступников и их коррумпированных покровителей. В тот период подразделениями БХСС при моём непосредственном участии были выявлены факты взяточничества в службе управления рынками и в отделе горисполкома, ведающем распределением квартир, возбуждены по ним уголовные дела. По их материалам просматривались неблаговидные поступки некоторых руководящих работников.

Первый секретарь горкома КПБ (Компартии Белоруссии) подробно вникал в материалы этих дел, пристально следил, чтобы не были задеты лица, которым он покровительствовал, опасался, возможно, и сам за себя. Однажды он позвонил мне, строго спросил, кому докладывались некоторые материалы по одному из этих дел, резко с недовольством прервал разговор, не дослушав моих объяснений.

К этому надо добавить, что в своё время, как прокурору, мне приходилось принимать меры по нарушениям некоторых милицейских командиров, отдельные же «засвечивались» по материалам следствия и БХСС уже в период моей работы в системе МВД. Они интриговали против меня перед власть имущими, подливая масло в огонь: копает, мол, под начальство — опасный человек.

А тут как раз система МВД начала встревать в афганские дела. В 1980 году в командировке в ДРА (Демократическая Республика Афганистан) примерно по полгода побывал ряд сотрудников низовых подразделений минской милиции: Вячеслав Станиславович Макеев, Сергей Александрович Солонец, Сергей Матвеевич Скобля, Вячеслав Семёнович Провоторов и другие. Заговорили о предстоящем направлении в Афганистан и работников рангом повыше, профессионалов в оперативной работе, для советнической миссии по борьбе с бандитизмом, как тогда было принято именовать партизанское движение в ДРА. Назывались и конкретные фамилии руководителей УВД, включая столичное, уже прошедших медкомиссию и собеседование в Москве в связи с предстоящей командировкой.

Я в этом списке не фигурировал и даже думать не мог, что мне, недавно пришедшему в милицию, будет поручено столь серьёзное дело в чужой стране. Но после выявления упомянутых фактов коррупции один из подготовленных кандидатов сделал шаг в сторону, и его срочно заменили мной. Сделали это без предварительного вызова в Москву, без какой-либо инструктивной и психологической подготовки.

Я понимал, что это — ссылка, типа ссылки неугодных на Кавказ в период его завоевания Россией в позапрошлом веке. Близко знакомым говорил об этом. Но, как человек с погонами, присягавший стойко переносить тяготы и лишения службы, я, конечно, не протестовал и не роптал — приказ есть приказ, его надо выполнять.

В начале октября 1981 года я был направлен в Москву, а через три дня в составе группы работников системы МВД СССР прибыл самолётом в Кабул. Летел в этой группе из отпуска и офицер внутренних войск из Белоруссии Валерий Михайлович Левитин, который в дороге рассказал мне об обстановке в Афганистане, о том, чем приходится заниматься там сотрудникам МВД. Кстати, с В. М. Левитиным судьба вновь свела меня спустя пять лет уже в новой «горячей точке» — в зоне Чернобыльской катастрофы, где нам обоим пришлось нести службу летом 1986 года.

В Афганистане я прослужил два года. Это были, пожалуй, самые трудные годы в моей служебной биографии. Суровыми дорогами Афганистана прошли, наверное, около миллиона советских людей. Вот цифры из газетного интервью генерала Петра Чауса: «…в горах Гиндукуша погибли 14 553 советских солдат, офицеров, рабочих и служащих, 417 пропали без вести и попали в плен, более 50 тысяч получили ранения и контузии. Ещё 415 932 переболели свирепствующими в Афганистане болезнями. 771 белорус был доставлен на родину в „чёрных тюльпанах“, 757 стали инвалидами, а более ста из них впоследствии умерли от ран. 29 наших соотечественников покончили жизнь самоубийством.» («Белорусская деловая газета» за 15.02.1999 г).

Думаю, что память о них, об этой войне, должны сохранить не только сердца их близких, но и печатное слово, сохранить как урок, призыв к благоразумию, миру для людей, входящих в жизнь после этой войны.