Инстинкт - Владислав Хохлов

Владислав Хохлов

Инстинкт

Пролог

— Чёрт! Это пойло на вкус как моча! — прозвучал недовольный голос Кайла.

На деревянный стол бара с громким ударом опустился стакан, наполовину заполненный старым виски. Оставшаяся часть слюны и спиртного стекали по прозрачным стенкам стакана, образуя легкие водянистые узоры. Всё помещение медленно начало наполняться сильным запахом алкоголя. Даже он, такой обильный и посторонний, довольно резко бил в голову всем присутствующим в этом баре. Стоящий за стойкой бара человек был полностью одет в разнородную одежду: рваная куртка, дырявые джинсы, наколенники и налокотники покрывали большую часть тела — всё это имитировало безопасную броню.

— Ты жалуешься? Это первая бутылка за последние два года, что мы бродили по развалинам! — удивлённо спросил Джим.

Медленно к стойке бара подошли ещё два человека и кинули жалобный взгляд на своего пьющего товарища. Переступая через обломки мебели и стен, шагая по разбитому стеклу, металлическим обломкам и камням, они преодолели главный зал маленького паба, остановившись недалеко от открытой бутылки виски. Эти двое не первый раз выходили в город, пытаясь найти себе что-нибудь съестное или что-то, что поможет им обезопасить себя и тех, кем они дорожили. Ужасно скомканные листы металла облегали руки и ноги. Грудь прикрывали толстые шубы убитых животных.

Раздался очередной стук опустившегося на стойку стакана, уже опустошенного. После этих действий, пыльного пространства на деревянной стойке стало ещё меньше.

— Всё равно! Моча! — пьяный Кайл уже начинал медленно покачиваться взад-вперёд. По его изречениям можно было легко определить, насколько сильно он был пьян. — Ах, может и сойдёт…

Несмотря на то, что этот юноша употреблял алкоголь и раньше, длительная диета на одной воде быстро расслабляет организм и легко убивает стойкость к чему-то крепкому. Мародёр начал терять равновесие, пытаясь не упасть плашмя на пол. Он приспустился на колени и окончательно оказался в сидячем положении.

— Зря мы ему это позволили, — произнёс Джейк, разглядывая бутылку. Старый напиток, с выдержкой более пятидесяти лет. Неудивительно, что какие-то сто миллилитров смогли повалить крепкого и здорового юношу.

— Не ребёнок! Сам должен отвечать за свои поступки!

Их осталось двое: те, что руководствовались здравым смыслом и не собирались расслабляться за пределами безопасного дома. Оба смотрели на своего товарища, что решил испытать удачу: попытаться отдохнуть и забыться. В отличие от своих товарищей, выпивший мародёр выбрал не то место, и не то время.

— Оно там, — шепотом произнёс сидящий на полу мародёр, указывая пальцем куда-то на потолок вдаль зала. Его глаза были такими же стеклянными, какими и были после второй попытки попробовать виски. Только было одно отличие: его зрачки увеличились в несколько раз, превратившись в два больших чёрных шара.

Между братьями-близнецами завязался незатейливый разговор:

— Ему хватило до галлюцинаций?

— Похоже на то.

Обращая внимание на отсутствие реакции со стороны своих друзей, пьяный юноша начал нервно хихикать, не отводя взгляда с того места, куда он смотрел. Эту забавную картину и манеру поведения подхватили и его коллеги, также начав смеяться. Постепенно смех изменялся от нервного смешка, до странного и безумного гогота. Напряжение в воздухе угасало, так же, как и скребущиеся мысли о судьбе их пьяного друга. Подготовленные к тяжелым ситуациям автоматические ружья опустились на пол, поцеловав дулами деревянную поверхность.

Незаметно для Джейка и Джима, позади кто-то начал имитировать их смех. Сочетались попытки посмеяться, или то, что отдалённо можно было назвать смехом, а также странное клацанье. Этот новый шум довольно быстро заглушил все звуки, исходящие от других людей, и вскоре, на его месте родилась хаотичная какофония грохота, выстрелов и криков.

Глава 1

Обязанности

— … Именно это и случилось, когда мне было девять лет. В день заселения произошло много чего плохого. Такова причина, — сказал стеснительно Томас.

— Томас, это… нелепо. Нельзя из-за ошибок и переживаний прошлого губить своё будущее! — раздраженно заметил один из сидевших напротив юноши мужчин.

Том стоял один напротив длинного стола, что едва упирался в боковые стены небольшой комнаты. За этим деревянным гигантом находилось четыре человека, что внимательно разглядывали этого не очень высокого и довольно бледного юношу. Их серые и облегающие робы, без единого кармана, и уставшие глаза предавали им некую схожесть с мрачными врачами, что обсуждали с пациентом его смертельный диагноз. Только в отличие от представителей древней профессии, эти далеко не юные люди хотели понять суть появившейся проблемы, и, возможно, помочь исправить её, преследуя важные цели.

— Послушай, Том. Ты — единственный кто отказывается от «ночи продолжения». Для каждого она проходит один раз в три года. Учитывая риск, исходящий от твоей работы, это, возможно, твой последний шанс. Последняя возможность оставить после себя хоть что-то, — прозвучал голос одного из отцов.

Им нравилось называть себя отцами. Эти четверо сами начали эту моду. Именно так они подчёркивали свой статус и важность. Вскоре, это подхватили и другие люди. С того момента прошло много лет и все уже забыли, как это начиналось, и успели к этому привыкнуть.

— Я всё понимаю, и… — Юноша сделал небольшую паузу, пытаясь собраться с мыслями и показать себя крепким и уверенным в глазах отцов. Он выслушивал одну и ту же речь от них уже третий раз, но пытается отказываться снова и снова. — Я хотел бы никогда не участвовать в «ночи продолжения», а о причине, желал бы больше не распространяться.

— Если это никак не повлияет на твоё здоровье, то, пожалуйста. Мы тебя не заставляем, — сказал один из отцов. Мужчина, что обращался к юноше, встал со своего кресла, в знак того, что собрание окончено.

Отцы по очереди покидали комнату, в которой обычно проводили беседу со своими подчинёнными. Каждого из них Томас не любил. Он не мог назвать это ненавистью. Это была неприязнь, но необычная, созданная на том основании, что поступки отцов выходили за пределы норм морали и приличия, которым Томас пытался подчиняться. Но это уже были какие-то древние и забытые принципы «старого мира».

Свет погас. Молодой юноша стоял в полном одиночестве. Исходящий из приоткрытой двери, коридорный свет слабо отражался от деревянного стола, демонстрируя свою властность в появившейся тьме. Томас хотел бы находиться в этой все скрывающей темноте всегда. Он желал, чтобы совещание проходило при таком же слабом освещении, чтобы он мог не видеть лиц отцов. Когда он говорил с ними, то чувствовал себя жалко, низко, даже когда