Сказочник - Георгий Зотов

Люди боятся смерти по той же причине,

Почему и дети боятся темноты.

Они просто не знают – а что ТАМ такое?

Фрэнсис Бэйкон,

английский философ

…Я поклялся своим отпуском, что это будет последний разговор. Да-да, мне известна ваша точка зрения: я сам не образец шутника-затейника… взять хотя бы мой классический имидж. Но, поверьте на слово, – Никао обладает чудесной способностью надоедать хуже горькой редьки. У него на диво нудный характер. Бьюсь об заклад, имей мой собеседник несчастье родиться человеком, – беднягу ещё в начальной школе закатали бы в бетон. Всегда помятое, как с похмелья, лицо. Пористая кожа, веки воспалены, вечный насморк. Из кармана пиджака бугром торчит пропитанный слизью, заскорузлый носовой платок. Симпатяга, верно? А если вы добавите в комплект запах гнилых зубов, получите полное представление, какое для меня счастье общаться с подобным существом.

– Ты же понимаешь… – гнусавит Никао. – Наше начальство наверняка недовольно…

Да, я предвкушал эту фразу. Обстоятельства меняются, слова – никогда.

– Очаровательно, – отвечаю я, глядя в багровую муть его глаз. – Я полагаю, сейчас мои ноги должны сами собой подкоситься, а я – инстинктивно задрожать от страха. Увы… так сложилось, что мне абсолютно нечего терять. Со дня своего рождения я работаю на Небоскрёб, столетиями не вылезая из служебных командировок. Вне зависимости от общей позиции, имей совесть признать – никто на этой сучьей планете не пашет, как я… причём без копейки зарплаты. Значит, вы в одночасье догадались – высшее руководство разочаровано во мне? Спасибо, это реально сенсация тысячелетия. Неужели у Мастера нашёлся повод, чтобы уволить меня – и взять на столь завидную должность куда более достойного сотрудника? О, я жду этого с нетерпением.

Создание с минимальным (да чего уж там – микроскопическим) чувством юмора наверняка оценило бы издёвку. Но Никао не способен даже слегка улыбнуться.

– Э-э-э… тебя вообще-то нельзя уволить… – с видом эксперта произносит полутруп.

Вот надо же, а я и не знал. Америку ты прям мне открыл, голубчик мой ароматный. Правильно, нельзя. Где ж твой хозяин отыщет второго такого дурака – чтобы денно и нощно разгребал эти авгиевы конюшни? Да и можно ли назвать мои деяния работой? Настоящее рабство, разве что привилегированное. По сути, я – закованный в цепи невольник, как гладиатор Спартак или баснописец Эзоп. Правда, последний персонаж – выдумка. Если со Спартаком я общался лично, у реки Ситани, то Эзоп – продукт древнегреческой пропаганды[1]: правда-правда, легко докажу. Я никогда не отдыхаю, вкалываю круглые сутки при свете и во тьме, вот уже миллион лет. Без выходных, больничных и отпусков. Да, всё моё существование – ТОЛЬКО РАБОТА.

– Рад, что до тебя дошла сия прописная истина, – усмехаюсь я. – Тогда, с большей долей вероятности, ты способен впитать и остальное. Так вот, Никао, – мнение Мастера, как, впрочем, и твоё, меня не волнует. Если ему хоть что-то не нравится, пусть позвонит сам. Покуда же претензий нет, я поступаю согласно своим принципам. И ещё – если Полемос снова видела вещие сны, вежливо передай: они давно не сбывались. Мы закончили? Тогда закрой рот и возвращайся в Африку. Это ты на курорте, а у меня дел по горло.

Я говорю чистую правду, и Никао это знает. Ну, с чем ему тут возиться? Вирус гриппа каждую осень, да и то – в лучшем случае. Мелкая ерунда в виде ОРЗ и ОРВИ, попросту недостойная малейшего внимания. Основной труд тяжким бременем лёг на мои призрачные плечи – я нечто вроде грузчика, курьера и мусорщика в одном лице. Да, я не отрицаю, было время, когда и Никао пришлось изрядно попотеть – или как лучше сказать для него… загноиться? Даже не беря в расчёт чуму в средневековой Европе и регулярные эпидемии оспы: вспомним хотя бы недавнюю испанку, и на весы упадут пятьдесят миллионов трупов. Тогда бедному Никао месяцами не было покоя – забежит в офис, съест на ходу фарш из кайенского перца, запьёт стаканом чистого спирта – и опять вкалывать… Да мне ли рассказывать, мы раньше частенько работали в паре. Но с изобретением пенициллина, других антибиотиков и всяческих вакцин для Никао настали сказочные времена. Сиди да релаксируй целыми годами. Вы скажете мне – а как же вирус эбола? Фигня эта эбола, дорогие мои, в сравнении с чумой.

Сволочь. КАК ЖЕ Я ЕМУ ЗАВИДУЮ.

Под ногами хрустит снег. Сегодня, говорят, минус сорок – по местным меркам, лютый мороз. Я чувствую покалывания игл холода – но лишь слегка: так, наверное, люди ощущают летом приятную прохладу, если ветер дует с реки. Оборачиваюсь – окна Небоскрёба светятся, все до одного… Я не вижу, но знаю – косари снуют туда-сюда с папками бумаг, телефоны на столах дрожат от звонков, накрашенные секретарши с завитыми кудряшками ежесекундно снимают трубки. Чёрное высотное здание со шпилем, копия «Эмпайр стейт билдинг» в Нью-Йорке. Залитый светом Небоскрёб дико смотрится посреди мёртвого, утонувшего во тьме города, – сегодня авария на станции, отключили электричество. Разве я не гений предвидения? Ещё в двадцатые годы подписал распоряжение о масштабном строительстве офисов косарей в городах Европы, поскольку… Тьфу ты, вот это я точно вспоминать не хочу. Нет-нет, даже и не упрашивайте. Меня и так ВСЕ вокруг задолбали: твой косяк, твоя ошибка, сам виноват.

А мне и возразить нечего. Увы, они полностью правы.

…Никао прочищает горло натужным кашлем, в стороны летят брызги. Тряся скрюченными пальцами, достаёт платок (тот самый, из кармана) и трубно сморкается. Он в очередной раз усвоил – спорить со мной бесполезно, и мечтает доложить о нашей беседе тощему брату, а также рыженькой сестрице. Вяло махнув на прощание рукой в пузырях от чесотки, Никао вперевалочку бредёт к своему автомобилю. До его квартиры и старая улитка доберётся за пять минут неспешным ползком, но наш красавчик не таков. Брата поджидает белый «мустанг», затаившийся в окружении сугробов. С мощным двигателем, кожаным салоном и личным водителем. Каждому из нас по службе от Мастера положена машина. У меня тоже есть, и такого цвета, что… Вот скажите, пожалуйста, – разве это не рабство, если мне не позволено выбрать даже столь убогую мелочь, как раскраска собственного автомобиля? Бред. Знать бы раньше, что сны сестры – просто яркая пустышка… Но теперь поздно менять стиль.

Хлопнула дверца. Глухо рычит мотор.

«Мустанг» срывается с места – белый призрак проносится среди прохожих. Несмотря на тьму, они веселы, в руках – сумки с покупками, орут что-то в мобильные телефоны. Невский проспект забит иномарками: в пятницу вечером, как всегда, пробки. Рекламные щиты предлагают почистить зубы, посмотреть блокбастер и взять кредит. Я безразлично скольжу взглядом по надписи на стене дома – крупные белые буквы на синем фоне: