Волейбол - Анна Кэтрин Грин

Анна Грин

Волейбол

Подача

Свисток. Правой рукой судья указал на шестую зону, а левую вытянул в сторону гостей. Подача соперника. Гусев сжал зубы и выругался про себя — он был уверен, что мяч уйдёт в аут, даже дал сигнал Щагину, чтобы тот принимать не пытался. Но судья решил, что мяч остался в поле. Ошибка связующего стоила им одного очка, а Гусева бесили ошибки, особенно свои собственные. Им итак весь сет приходится грызть пол зубами, и, если доигровщики ещё кое-как держатся, то либеро буквально валится с ног. Маленький и круглый, Щагин не мог претендовать ни на какую другую роль, кроме либеро, вот и носился по площадке, сам словно мячик-человечек, принимая одну подачу гостей за другой. Если в ближайшее время они не переломят ход игры и не перейдут в нападение, сдуется сначала Щагин, а затем вся команда.

Снова свисток. Обжигающее обвинение с той стороны планером полетело к сетке. Гусев понадеялся было, что не перелетит, но опять ошибся. Антенны засветились, пространство между ними потекло и разорвалось, пропуская атаку. Волейбольный мяч, чудом не зацепив сетку, словно через силу преодолел её и сразу же рухнул вниз. Взять планер прямо под сеткой — высший пилотаж, и Пименов его выполнил. Кое-как, но всё же сделал доводку, и даже в сторону Гусева. Сойдет. Не отрывая взгляда от летящего мяча, связующий на ходу решал, кому отдать пас. Михееву? Удобней всего, к тому же гвозди тот вбивает стабильно. Но весь матч он ведёт себя как пришибленный. Глаза прячет, губы кусает, двигается, как буратино, которому папа Карло забыл колени сделать. Чуть ли не руки дрожат. Нет, Михееву нельзя, он видит. Гусев дал сигнал Якушеву и краем глаза успел увидеть, как тот пошёл на взлёт. Дождавшись, когда соперники заметят диагонального и начнут выстраивать блок, он отправил пас Васильчикову, и тот сориентировался мгновенно. Удар — и мяч перелетает через сетку, жёлтым горячим шаром впечатываясь в пол на той стороне. Свисток. Отыграли подачу, наконец-то. Уже поменяв позицию, Гусев понял, что в первую зону смещаться как-раз Михееву.

— Только попробуй просрать мяч, — шикнул Гусев на него.

Михеев искренне зло зыркнул в сторону связующего, развернулся и, ничего не сказав, отправился подавать.

Старательно не глядя вперёд, а только в пол, он долго делал дриблинг. Каждый в команде понимал, что начинать вытягивать партию надо прямо сейчас, иначе Гусев их потом в порошок сотрёт. Свисток. Правую руку судья согнул в локте, разрешая подачу в сторону гостей. У Михеева всего восемь секунд, чтобы всё сделать правильно. Под строгим надзором с высоты судейской вышки, под одобряющие крики болельщиков на трибунах, под прицелом десятков камер он подбросил мяч вверх, начиная силовую подачу…

Сколько лет, словно навесной хрустальный мост, судья соединял два мира, уже никто и не помнил.

Блок

Платье цвета солнца, уставшего от лета, ревниво закрывает грудь. Пытается спутать подолом длинные ноги, но танцующую походку спрятать не может. Девушка как будто светится изнутри. Вторгается искоркой в серость буднего дня, затмевая собой всех вокруг. Невесомая, она словно летит над тающим от жары городским тротуаром — белым пёрышком, солнечным лучиком, лёгким облаком над вечно недовольным миром.

Сергей любуется откровенно и беззастенчиво. Хорошо, что за тонированными стёклами его не видно. Девушка перелетает через улицу и вот-вот упорхнёт в парк. Мужчина не может заставить себя уехать, он паркуется как можно ближе, только чтобы видеть её. Солнечный лучик гуляет с подругами, болтает, смеётся, ест мороженое. Вот они устраиваются на скамейке напротив фонтана, а тот блестящими брызгами так и норовит дотянуться до неё. Хочет прикоснуться к её красоте, осветить своей радугой. Хрупкий колокольчик заливистым смехом отвечает нахальным каплям.

Две из трёх подруг, наконец, уходят по своим делам. Сергей делает глубокий вдох, успокаивая колотящееся сердце, выходит из машины, громко захлопнув дверь. Вдруг лучик в жёлтом обернётся? Помощь коня представительского класса была бы кстати… И всё же звук тонет среди тысяч других резких нот огромного города. Девушка слышит только журчание фонтана, щебет птиц и голоса подруг. Но мужчина отступать не станет. Шаг за шагом, упорно, настойчиво, он преодолевает страшное расстояние, приближаясь к скамейке. Лучик замечает его только тогда, когда он нагло усаживается рядом, поправив подол её платья. Чем он хуже капли?

— Девушка, я вот уже битый час не могу придумать повод, чтобы с вами познакомиться. На работу давно опоздал. Давайте обойдёмся без этих формальностей? Меня Сергей зовут, а вас?

Чуть дрогнувшей рукой наглец протягивает лучику визитку. Девушка ёжится и краснеет, коротко смотрит на него, но всё-таки берёт кусок дизайнерского картона. Крутит между пальцами, не читая, и тихо отвечает:

— Катя…

Доводка

Гусев пришёл в волейбол поздно. В таком возрасте обычно играют в любительском клубе по вечерам, но толковый тактик быстро сумел доказать, что его место в настоящем бою. Немолодым связующим и в профессиональной команде никого не удивишь — всё контролировать, быстро решать и грамотно пасовать уметь надо. А мозг обычными тренировками не накачаешь, тут или опыт за плечами огромный, или соображаловка от природы.

— Слушай, Гусев, — стягивая тайтсы, Пименов решил, что сейчас самое время вновь попытаться наладить отношения в команде, — ты кого чаешь увидеть на той стороне?

Громкий хлопок дверцы шкафчика был ему ответом. Другого, впрочем, от связующего и не ждали. Обычно он уходил молча, не принимая никакого участия в жизни команды, кроме тренировок и «боёв», но в этот раз всё же остановился у самой двери и едва разборчиво пробурчал:

— Никого.

— Да ладно, — Пименов, кажется, обрадовался даже такому ответу, — все знают, что если никакой связи нет, то игра вообще не начнётся. Соперник не явится.

Команда в полном составе попрятала глаза, начав срочно укладывать свои вещи, излишне старательно разглаживая каждую складочку. Если бы в раздевалке оказался утюг, к нему бы наверняка выстроилась очередь. Включая тех, кто этим бытовым прибором пользовался так часто, что даже не знал, с какой стороны он нагревается. Но Гусев не был бы Гусевым, если бы его можно было так легко подловить.

— Хрень.

— То есть ты хочешь сказать, что пришёл в лигу из любви к волейболу? — Спортивный характер Пименова тоже не признавал слова «сдаться».

Щагин и Васильчиков прыснули, Якушев исподлобья уставился на Гусева, и только Михеев остался