Пламя любви - Патриция Филлипс

Летнее солнце скрылось за кромкой леса, позолотив землю последними лучами. Только блеяние овец да мычание коров, потянувшихся домой, нарушали тишину ранних сумерек.

Элинор Десмонд, преклонившая колени в придорожной часовне, поднялась на ноги, стряхивая пыль и увядшие лепестки с подола ярко-синей юбки. Шепча последние слова молитвы, она забралась в седло и направила свою белую кобылу к дому.

Элинор жила в Мелтоне, громко именовавшемся замком, хотя пришедшее в упадок строение если и напоминало замок, то лишь невысокой зубчатой башней у левого крыла. Правда, Мелтон упоминался в Судной книге, но это было давно, когда им еще владели саксы.

Элинор принадлежала к роду норманнского рыцаря, получившего скромное поместье Мелтон от Вильгельма Завоевателя в награду за помощь в покорении Англии. Высокая и грациозная, с характерными для всех Десмондов темно-золотистыми волосами, шелковистой матовой кожей и фиалковыми глазами, Элинор была поразительно красива.

Ее отец, сэр Джеральд, едва сводил концы с концами. Черный мор, безжалостно косивший в середине столетия население Европы, собрал обильную жатву с крепостных Мелтона. Поля лежали невозделанными, постепенно зарастая лесом, а крестьяне, побросав земли, к которым были приписаны, бродили по стране в поисках заработка.

В относительно благополучном 1366 году и без того тощий кошелек сэра Джеральда претерпел сокрушительный удар. Сэру Джеральду предстояло заплатить непомерно большой выкуп за освобождение сына, старшего брата Элинор, захваченного в плен в Кастилии, куда он отправился по поручению принца Эдуарда, наследника английского престола.

Впереди в сгущающихся сумерках виднелся Мелтон. Воздвигнутую в двенадцатом веке каменную крепость окружал затянутый ряской ров, но его темной глади скользила пара лебедей.

Элинор придержала лошадь, печально взирая на родной дом, который ей предстояло завтра покинуть. Старый добрый Мелтон! Каким бы жалким и заброшенным он ни казался, при мысли об отъезде к горлу девушки подступил комок.

Еще задолго до того, как возник вопрос о выкупе, Элинор стала бесприданницей. Даже уход в монастырь требовал солидного вклада. Вообще-то девушка испытала облегчение, обнаружив, что монашеская стезя для нее закрыта. После года, проведенного в Берфордском аббатстве под надзором аббатисы Сесили, она не имела ни малейшего желания заточить себя на всю жизнь в монастыре. Сэр Джеральд, дабы избавить дочь от печальной участи бесприданницы, спешно подыскал ей жениха. Это был лорд Гастингс, сражавшийся вместе с сэром Джеральдом при Пуатье.

Мысль о предстоящем браке заставила Элинор содрогнуться. Старше ее лет на тридцать, лорд Генри был ветераном многих войн, имел множество боевых шрамов и лишился глаза. Но он был богат. И согласился взять в жены бесприданницу.

Тронув кобылу, девушка двинулась по узкому деревянному мосту, переброшенному через неглубокий ров с островками розовых лилий. Она уже миновала каменную арку, когда из распахнутого окна донесся голос мачехи:

— Вечно она где-то носится на ночь глядя! А ты ей потворствуешь. Не кончится это добром, вот увидишь…

Речь явно шла об Элинор. Помрачнев, девушка передала поводья юному конюху и спешилась. Отец, наверное, разгневан. Вместо того чтобы обсудить предстоящую свадьбу, на чем настаивала Матильда, Элинор уехала, никому ничего не сказав. Можно сказать — сбежала.

Войдя в зал, она увидела отца, спускавшегося по лестнице в сопровождении жены, не перестававшей браниться.

— Ради Бога, прекрати! — воскликнул сэр Джеральд. — Оставь меня наконец в покое! Добилась же ты своего. Чего еще тебе нужно?

В пылу перепалки они не заметили стоявшую в дверях Элинор. Девушка быстро сморгнула навернувшиеся на глаза слезы: пусть Матильда не видит, что она плачет.

Стиснув зубы, она выступила из тени, готовая к схватке.

— Милорд, миледи, — учтиво произнесла Элинор, присев в реверансе. — Прошу меня извинить. Я молилась в часовне Пресвятой Девы и не заметила, как прошло время.

Не поднимая глаз, она украдкой взглянула на отца. Лицо его побагровело, тяжелая челюсть тряслась, губы безмолвно шевелились.

— Прошу извинить, — передразнила ее Матильда. — Вот как она теперь запела…

— Ладно, дочь, ты прощена. Не стоило так горячиться. Впрочем, тебя понять можно. — Сэр Джеральд бросил суровый взгляд на жену. — Иди сюда, присядь.

Грациозно выпрямившись, Элинор направилась к скамье, тянувшейся вдоль огромного обеденного стола. Только румянец, окрасивший высокие скулы, выдавал ее внутреннее смятение.

— Я не хотела огорчать тебя, отец.

— Верю. Не надо нам с тобой ссориться.

— Матерь Божья! Ушам своим не верю! — взвизгнула Матильда. — Зачем только мы посылали тебя к сестрам в Берфорд? Отказывали себе во всем, берегли каждый грош. И каков результат? Ты вернулась еще более дерзкой.

— Я не хотела дерзить. Отец сам спросил, что я думаю о лорде Генри.

— И что я услышал? Старый, уродливый… от него дурно пахнет! — взорвался сэр Джеральд, грохнув кулаком по столу.

— А ты надеялся, что я солгу? Скажу, что рада предстоящему браку?

— Я надеялся на твое благоразумие — ведь у тебя нет приданого и ты не становишься моложе. Ты не принцесса Изабелла, а я не король Эдуард, чтобы позволить тебе ждать, пока появится мужчина, которого ты страстно полюбишь. Гастингс богат и мог бы заполучить любую наследницу. Но мы с ним товарищи по оружию, и он не смог остаться равнодушным к нашим стесненным обстоятельствам, потому и согласился жениться на тебе.

Как бы не так! Скорее он неравнодушен к ее гибкому телу, высокой груди и округлым бедрам. Лорд Генри буквально исходил слюной, когда клялся, что у них будет целая куча детей.

— Неужели нет другого претендента на мою руку? Кого-нибудь помоложе?

— Никого, кто заслуживал бы внимания, — отрезала Матильда, сверля падчерицу злобным взглядом. — Будь на то моя воля, не миновать бы тебе хорошей порки. Мы совершили большую ошибку, когда отправили тебя к Бланш Райзвуд. Хоть ты и кичишься своей добродетелью, всем известно, что творится у нее в замке…

— Матильда! Придержи язык! Не смей бросать тень на девушку, не имея на то оснований, — одернул жену сэр Джеральд. — И не забывай, леди Бланш — сестра нашей доброй аббатисы.

— Будто та без греха, — буркнула Матильда, припомнив отделанный мехом плащ и унизанные перстнями пальцы аббатисы — для христовой невесты непозволительная роскошь, о которой сама Матильда могла лишь мечтать.

— У вас нет причин сомневаться в моей добродетели, миледи. — Элинор смело встретила злобный взгляд мачехи.

Матильда никогда не питала к ней теплых чувств. Ее неприязнь лишь возрастала, по мере того как девочка, росла, превращаясь в красавицу, а Матильда, здоровье которой было подорвано частыми беременностями, старела и ожесточалась.