Хищники с Уолл-стрит - Норб Воннегут

* * *

Шесть недель назад я был… восходящей звездой в инвестиционном банке и брокерской фирме «белого ботинка»{1}. Я был этаким Бейбом Рутом{2} на пути из Бостона в Нью-Йорк, Джоном Ф. Кеннеди, единящимся с толпами во время президентских выборов. В первой половине 2007 года рынки трясло. И казалось очевидным, что в один прекрасный день я стану финансовым титаном, не сходящим с деловых страниц «Нью-Йорк таймс».

Моя профессия прежде называлась «биржевой маклер», или «финансовый брокер». Но это было за многие годы до того, как меня смог назвать так хоть кто-нибудь. От слов «биржевой маклер» веет душком. «Гленгарри Глен Росс»{3}. Они заставляют клиентов морщиться, как от зубной боли. Даже брокерские фирмы – учреждения, наживающиеся на легионах улыбчивых, набирающих номер за номером, занимающихся навязчивым холодным обзвоном роботронов, подыскивают менее сальные титулы. У «Голдмана» финансовые брокеры – «инвестиционные профессионалы». В «Морган Стэнли» не могут решить, кто их люди – то ли «инвестиционные представители», то ли «финансовые консультанты». Еще один конкурент балуется термином «частный банкир». Проработав в этой индустрии восемь лет, я потерял чувствительность к каким бы то ни было страхам.

Я из другой оперы. На Уолл-стрит самых успешных торговцев называют «топ-продюсерами»{4}. Считайте нас чудотворцами, людьми, намазывающими масло на хлеб. Мы – шайка офисных наглецов. У нас свое мнение на любой счет, и говорим мы, что хотим, потому что понимаем три аксиомы нашей индустрии.

Первая. Инвесторы нанимают консультантов, отличающихся твердыми воззрениями. Чем более пылки наши убеждения, тем лучше.

Вторая. Пока мы приносим доходы, боссы терпят наши выходки и ни черта нас не достают.

Третья. Компании с Уолл-стрит платят топ-продюсерам безумные деньги. А это, дружок, замечательная вещь, если ты хоть когда-то был беден.

Я был топ-продюсером, повелителем тесной выгородки, загроможденной 21-дюймовым плоскопанельным монитором и еще бо́льшим телевизором, висящим под потолком. Вокруг моего стола высятся стопки инвестиционных исследований, зачастую возносящихся на добрых пять футов, прежде чем рухнуть, как домино, в соседние проходы.

Кому нужен простор, чтобы делать деньги?

Я навожу порядок в идеях, а не в бардаке. Моя работа состоит в том, чтобы прозреть все хитросплетения рыночного хаоса и учуять истину. Уолл-стрит отхаркивает уйму инвестиционной мокроты. Не виси я на телефоне, опекая клиентов, «моих ребят», выражаясь профессиональным арго, я бы не делал денег. Дерзкий, самовольный, к гадалке не ходи. Вы мне слово – я вам два, и даже сверх того.

О хедж-фондах: «Вы позволите чужакам играть в Вегасе на ваши деньги и дадите им двадцать процентов с выигрыша?»

О выходцах из «Маккинси»{5}, бывших консультантах, просачивающихся в ряды менеджмента Уолл-стрит: «Сраная ботанская месть. Однажды эти типы выхолостят из нашей индустрии весь тестостерон{6} и все хорошее напрочь».

Об управлении активами: «Уолл-стрит – единственное место на свете, где за тридцать секунд можно прокрутить десять миллионов долларов. Попробуйте купить недвижимость за те же деньги, и успеете состариться, пока адвокаты будут обсуждать тонкости сделки».

Финансы крутятся волчком. Это безумная круговерть. А я упивался сумасшедшим темпом. Я вломился в высшую лигу капитализма и что ни день показывал в офисе матч века. То бишь так мне казалось. Последние шесть недель переменили все напрочь. Мой мир рухнул в тот вечер, когда Чарли Келемен закатил гулянку в честь дня рождения жены в «Аквариуме Новой Англии». Лучший друг, избавитель, человек, носивший костюмы от Бриони на такой же манер, как нежнейшие итальянские сосиски выпучивают свои жирные внутренности над открытым огнем, – таков был Чарли Келемен. Он сделал для меня так много. Он делал так много для всех своих друзей. Я по сей день не могу поверить в то, как Чарли уделал всех нас до единого.

Все признаки были налицо. Нам-то уж следовало предвидеть, что это грядет.

– Нет, Гроув. Это совершенно не годится, – непререкаемым тоном заявил Чарли по телефону.

А я упорствовал. И теперь живу с чувством вины.

– «Аквариум» – идеальное место, чтобы устроить Сэм сюрприз.

– Да ни за что. Я арендую яхту, чтобы устроить круиз вокруг Манхэттена. Это романтично. Это гламурно.

– Это скучно. Был я там. И делал это.

– Но «Аквариум» в Бостоне, – возразил Чарли.

– А тебе-то что? – Когда я спорю, мой чуть тягучий южный акцент усиливается. – Ты живешь считай что там. Ты регулярно навещаешь тестя с тещей в Бикон-Хилл.

– Родители Сэм предпочли бы прилететь сюда. Они обожают Нью-Йорк.

– Уж поверь мне. В Бостоне они играют на своем поле. Они смогут помочь с приготовлениями. Кроме того…