Фактор страха - Чингиз Абдуллаев

Ненависть — месть труса за испытанный им страх.

Бернард Шоу

Тревожный телефонный звонок ворвался в тишину квартиры. Онподнялся, покосился на жену и, пройдя в другую комнату, снял трубку.

— Здравствуй. — Он сразу узнал голос и невольнопоежился, поняв, почему звонок раздался точно в половине третьего ночи.

— Что-нибудь случилось? — спросил шепотом.

— Случилось, — сообщил позвонивший, — онинашли Труфилова. Завтра он будет в Москве. Даст показания против тебя.

— Не может этого быть, — растерянно сказалон, — я послал лучших людей. Они не могли…

— Ничего не вышло, — перебил позвонивший, — утебя осталось два часа времени. Если можешь, уходи. Или спрячься так, чтобытебя не нашли.

— Куда уходить? Где прятаться? — тяжело дыша,проговорил он. — У меня жена, дети, внуки. Меня все равно найдут.

— Тогда сам знаешь, что делать. И не тяни, полковник.Утром может быть поздно. За ошибки надо платить, сам понимаешь.

— Понимаю, — сказал он с ненавистью, — всепонимаю. Спасибо, что позвонил.

Последняя фраза прозвучала с явным сарказмом. Звонившемуважно было предупредить полковника, чтобы в первую очередь спастись самому. Иполковник презрительно бросил:

— Не беспокойся, я знаю, что делать.

— Тогда все. Прощай. — Звонивший отключил связь.

Полковник медленно положил трубку и опустился на стул, глядяпрямо перед собой. Все кончено. Необходимо принять решение. Он взглянул начасы. Если все пройдет нормально, у него в запасе часа два или три. Значит,успеет. Обязан успеть. Полковник не привык долго думать и стал собираться.Быстро оделся, вошел в кабинет, положил в портфель важные документы, две пачкидолларов отнес в спальню и оставил на комоде. Затем подошел к жене, тихонько,чтобы не разбудить, поцеловал. Но она проснулась.

— Ты что? Куда собрался?

— Дела у меня, — через силу улыбнулсяполковник, — надо съездить на дачу.

— Какую дачу? — не поняла она. — Три часаночи.

— Я там бумаги важные оставил, — пояснилон, — не беспокойся. На даче и заночую. А утром поеду к стоматологу, зубыразболелись.

— Это так важно? — спросила она, снова засыпая.

— Очень важно. — Он посмотрел на нее, вышел изспальни, заглянул в детскую, долго смотрел на старшего внука. В комнату сына иневестки не зашел. В большой пятикомнатной квартире они с женой жили вместе ссемьей сына.

Уже в прихожей, надевая плащ, вспомнил про пистолет, но вкабинет возвращаться не стал, отпер входную дверь и вышел из квартиры.

Через десять минут он уже сидел за рулем бежевой «Ауди».

Ровно через три часа на даче полковника Олега Кочиевскоговзорвался его автомобиль, стоявший рядом с домом, недалеко от ворот. Прибывшаяследственная группа обнаружила в салоне три канистры с бензином. Трупполковника обгорел до неузнаваемости. Его удалось идентифицировать только по расплавленнымчасам, чудом уцелевшей, только оплавившейся расческе, обгоревшей обуви изолотой коронке, опознанной стоматологом погибшего. Похороны состоялись пышныеи многолюдные. Покойный возглавлял службу безопасности крупнейшей нефтянойкомпании страны. Все говорили о нем как о достойном человеке и прекрасномтоварище. Никто не мог понять, что именно он делал в это роковое утро на даче ипочему в его машине оказалось сразу три канистры с бензином. Впрочем, об этомпочти не говорили. В конце концов, за городом всегда нужен бензин, пусть дажецелых три канистры. А несчастные случаи бывают и на даче.

Его разбудил телефонный звонок, и он с досадой посмотрел начасы. Половина одиннадцатого. Все знают, что до одиннадцати-двенадцати он спити тревожить его нельзя. Дронго нахмурился и повернулся на другой бок. Сработалавтоответчик, предлагавший звонившему оставить сообщение. Зная, что уже неуснет, Дронго прислушался:

— Говорит Всеволод Борисович. Извините, Дронго, чтобеспокою вас в неурочное время. Понимаю, что всю ночь вы работали и теперьотдыхаете. Но дело не терпит отлагательств. Мне необходимо переговорить с вами.

Прослушав сообщение, Дронго открыл глаза. Романенко человекделикатный и не станет звонить по пустякам. Но что могло случиться с самогоутра? Он поднялся с кровати, прошел к телефону. Разболелся левый глаз. Онбросил взгляд в зеркало. Так и есть. После бессонной ночи всегда краснелиглаза, в них лопались сосуды. Дронго по ночам читал книги, газеты, выискиваянужные материалы в системе Интернета, знакомясь с интересующими егоаналитическими обзорами.

Больше всего он любил книги. Чтение в Интернете казалось емумеханическим и неинтересным, если даже там появлялись издания, которых не былов его библиотеке. А библиотека у Дронго была великолепная, множество книг онприобрел в девяностые годы, когда вышло в свет все, о чем только могли мечтатькнижные «гурманы», он любил сам процесс общения с книгой, ее запах, хорошееполиграфическое исполнение, иллюстрации, часто знакомые с детства, например,Жана Гранвиля к «Робинзону Крузо» или «Приключениям Гулливера» или художникаБрауна, вошедшего в мировую литературу под именем «Физа», к «ЗапискамПиквикского клуба».

Но в последние годы на общение с книгами оставалось не такмного времени, и порой он испытывал стыд оттого, что не может уделить имдолжного внимания. Чтение было для него не только эстетическим удовольствием.Во многих книгах, особенно в последнее время, он находил подтверждение своиммыслям, своим наблюдениям. Теперь, когда в его жизни появилась Джил, он делилсвои привязанности между нею и любимыми книгами.

Он набрал нужный номер, и Романенко сразу снял трубку.

— Я ждал вашего звонка.

— Что-нибудь случилось с Труфиловым? — спросилДронго с тяжелым вздохом. Несколько секунд Романенко молчал, ошеломленный еговопросом, потом выдавил:

— Откуда вы знаете?

— Я ничего не знаю. Просто спрашиваю. Вы говорили, чтодесятого Труфилов улетает в Берлин на заседание суда для дачи свидетельскихпоказаний. Самолет Аэрофлота вылетает в Берлин в одиннадцать двадцать пять.Рейс сто одиннадцать. Такие данные я держу в голове. Вы позвонили в половинеодиннадцатого, зная, что в это время я обычно сплю. Значит, случилось нечтонепредвиденное. Для вас, человека, увлеченного своей работой, самое важноесейчас — это показания Труфилова и выдача вашему ведомству Евгения Чиряева. Чтослучилось, Всеволод Борисович?

— Иногда мне кажется, вы ясновидящий, —пораженный, сказал Романенко, — в ваших логических построениях есть нечтодьявольское. Вам никто этого не говорил?