Город лжи - Алафер Берк

Филипу, Мэри и Энн-Лиз Спитцер

27 мая

Таня Эббот заметила, как дрожит ее указательный палец, нажимая под дождем серебристые кнопки: 9… 1… 1. Слушая гудки, она поняла, что высчитывает в уме, сколько дней прошло после ее приезда в Нью-Йорк.

Она насчитала двадцать шесть, и тут ответила диспетчер. Три полных недели и еще пять дней.

— Девять-один-один. Что у вас случилось?

Три четверга назад она доехала на «Амтраке»[1]до Пенсильванского вокзала. А сейчас — вечер вторника. 26 дней в Нью-Йорке. 26 дней назад она все начала сначала. Всего 26 дней, а она уже звонит в службу 911.

— Алло? Есть там кто? Что у вас произошло?

Таня откашлялась.

— Пентхаус на пересечении Лафайет и Кенмар.

— Вы там находитесь, мэм? Скажите, что у вас происходит.

Таня уже покинула это здание, но двадцатью минутами ранее она гостила в роскошном пентхаусе, взгромоздившемся на вершину белого кирпичного строения, который располагался на углу улиц Лафайет и Кенмар. Она потягивала «Вдову Клико» из высокого хрустального бокала, опершись о барную стойку из черного гранита. Сидела развалясь на белом кожаном секционном диване, скромно скрестив ножки, пока хозяин демонстрировал ей панораму Сохо, в тот момент покрытую пеленой дождя. Потом последовала за ним в главную спальню. Когда все закончилось, она намывалась махровой салфеткой-мочалкой в сверкающей мрамором ванной.

— Стрельба. Там была стрельба. — Таня ладошкой смахивала с глаз влагу — капли дождя, смешанные со слезами. Попытки были напрасны, она только размазывала тушь по мокрым щекам.

— Вы слышали выстрелы?

— В квартире.

— Мэм, нужно, чтобы вы сказали своими словами. Вы слышали выстрелы внутри квартиры? А вы можете сказать, откуда стреляли?

— Стреляли. В квартире на пересечении улиц Лафайет и Кенмар.

— По моим сведениям, вы находитесь на пересечении улиц Лафайет и Бонд, мэм. Вы хотели сказать на углу Лафайет и Бонд? Вы должны говорить со мной, мэм. С вами все в порядке? Вы не пострадали?

Таня даже не заметила, как пробежала пять кварталов в поисках таксофона. Она совсем не помнила, как пересекла улицу Хаустена. Возможно, ее сердце колотилось от этого бега. Ее успокаивала мысль о том, что она далеко от той квартиры.

— Пересечение Лафайет и Кенмар. Пентхаус.

— Вы можете назвать себя, мэм? Я выслала к вам «скорую». А вы продолжайте со мной разговаривать. Меня зовут Тина Брукс. Вы можете назвать свое имя?

Таня повесила трубку и поспешила на юг по Лафайет к станции метро на улице Бликер. Имени она диспетчеру называть не стала, своим мобильным телефоном не воспользовалась. Она могла двигаться достаточно быстро, не привлекая внимания прохожих, тоже торопившихся укрыться от дождя.

Помимо «скорой» в пентхаус Тина Брукс наверняка отправила полицейскую машину к таксофону на пересечении улиц Лафайет и Бонд, чтобы отыскать неизвестную, набравшую 911. Но прежде чем автомобили достигнут цели, Таня Эббот окажется далеко — она будет ехать в поезде, по 6-й линии нью-йоркского метро, вытирая лицо влажным рукавом и стараясь отдышаться.

Детектив Элли Хэтчер и ее напарник Джей Джей Роган прибыли на место мокрыми насквозь. Не влажными. Не сырыми. А насквозь мокрыми. Ливень, обрушившийся в ту ночь на Манхэттен, был из тех, что синоптики могли бы измерять ведрами в секунду.

Элли следовало радоваться нынешней непогоде. Это был первый перерыв в затянувшейся на неделю жаре, рекордной для конца мая. Семь дней подряд столбик термометра поднимался выше тридцатипятиградусной отметки. Столь тягостная жара вообще вряд ли могла порадовать, но в Нью-Йорке зной имеет особый характер. Разгоряченный бетон и неподвижный безветренный воздух — и весь город начинал источать неповторимую смесь запахов тел, мусора и мочи. Улицы и метро были переполнены. Людям отказывала терпимость. Они быстрее раздражались. Больше пили. Возвращались домой позже обычного. И становились опасными.

В Нью-Йорке жара порождает насилие.

Элли и Роган надеялись, что ливень, хлынувший на город в тот вечер, принесет им первый спокойный вечер за эту беспокойную неделю. Не тут-то было.

Первый вызов привел их на место зарегистрированного убийства в Сохо. Парочка, съежившаяся под ресторанной маркизой, разглядела очертания распростертого мужского тела на заднем сиденье «БМВ 325», припаркованного на Великой улице.[2]Когда сотрудники «скорой» нашли следы шин, а Элли извлекла полуметровый резиновый шланг из ниши для ног под задним сиденьем, они с напарником промокли насквозь.

Едва детективы доложили об отсутствии подозреваемого, предвкушая возможность обсохнуть у себя в отделе, как поступил второй вызов, на этот раз — в пентхаус на пересечении улиц Лафайет и Кенмар. Проезжая по Кросби, Элли заметила небольшую охапку цветов, прислоненную к крыльцу дома на пересечении с улицей Брум, — заливаемая дождем дань памяти Хиту Леджеру. Прошло больше четырех месяцев после смерти актера от случайной передозировки, сегодня же СМИ объявили о кончине Сидни Поллака от рака желудка. Когда умирают знаменитости, это интересует всех, даже если люди знали их не лучше, чем того бедолагу, из-за смерти которого Элли и Роган собирались открыть дело.

Указанный адрес оказался домом 212 по улице Лафайет, но синяя стеклянная табличка на белоснежно-белой стене обозначала здание просто — «212». Столетие назад строители прославили американский запад именами типа Дакота, Вайоминг, Орегон, однако теперь изюминкой считались минималистские названия, успешно отразившие образы городского совершенства в одном скромном слове: «Сьело»,[3]«Оникс», «Лазурь». И что могло лучше выразить суть Нью-Йорка, чем знаменитый телефонный код Манхэттена — 212?

Когда лифт достиг седьмого этажа, возле их ног скопились серые грязные лужи. Створки расступились, пропуская детективов в узкий коридор, где между двумя аспидно-серыми дверями стоял полицейский в форме. Он кивнул на открытую дверь.

— Формально это не пентхаус, — заметил Роган, когда двери лифта, шурша, закрылись позади них. — В настоящем пентхаусе лифт открывается прямо в апартаменты.