Царица амазонок - Энн Фортье

Посвящается моей любимой свекрови Ширли Фортье (1945–2013), чья храбрость перед лицом опасности превосходит храбрость любой амазонки

АМАЗОНКИ – мифическая раса женщин-воительниц. Название этой расы обычно переводится как «безгрудые» (от слова maza – «грудь»), поскольку женщины, принадлежащие к ней, якобы сдавливали или прижигали правую грудь, чтобы она не мешала им метать копье… Некоторые исследователи принимают миф об амазонках за доказательство существования матриархата в доисторические времена. И хотя данная гипотеза весьма привлекательна в качестве ответа современному мужскому шовинизму, она неверно трактует саму природу мифа.

Оксфордский классический словарь

Тот, кто управляет настоящим, управляет и прошлым.

Джордж Оруэлл

Молодые люди закончили тренировку в рекордные сроки. Утро стояло ясное, что было большой редкостью для Оксфорда. И после того как туман рассеялся, появилась радуга, словно природа ждала прихода именно этой команды, чтобы наконец раскрыться во всей красе.

Хасан чувствовал себя непобедимым, когда они с товарищами возвращались в университет через долину Крист-Черч в лучах восходящего солнца. Но восторг тут же улетучился при виде консьержа, который резким движением руки подозвал молодого человека, как только вся команда вошла в квадратное фойе колледжа.

– Вам посылка, сэр. – И консьерж синим от чернил пальцем показал на некий предмет на стойке для почты. – Доставили десять минут назад. Я как раз собирался позвонить декану…

– Что это? – спросил Хасан, вытягивая шею, чтобы получше рассмотреть посылку. – И где… – Но его голос оборвался, как только он увидел содержимое парусиновой сумки, потому что в ней, уютно устроившись на подушке, прикрытый одеялом, лежал спящий младенец.

Хасан не мог найти подходящих слов, чтобы выразить хаос, внезапно возникший в его голове. Конечно, ему и прежде доводилось видеть младенцев, но он никак не ожидал обнаружить одного из них в сыром фойе, в окружении посылок и забытых зонтиков.

– И в самом деле, сэр. – Консьерж сдвинул кустистые брови в неловком выражении сочувствия. – Но возможно, вот это письмо, – он протянул молодому человеку конверт, привязанный к сумке шнурком, – что-то прояснит.

Девять носили нас дней по обильному рыбою морю

Смертью грозящие ветры. В десятый же день мы приплыли

В край лотофагов, живущих одной лишь цветочною пищей.

Гомер. Одиссея

Оксфорд, Англия

Наши дни

На свой собственный путаный лад моя бабушка делала все, что могла, дабы подготовить меня к тому, чтобы нести суровую женскую долю с высоко поднятой головой. Цоканье копыт, грохот колесниц, мужская похоть… Благодаря бабуле уже к десяти годам я обо всем этом имела довольно четкое представление.

Увы, мир стал слишком не похож на благородные поля битвы, которые, по мнению бабушки, я должна была наблюдать. Ставки теперь были невысокими, люди – серыми и бесхарактерными, а мои знания кодекса амазонок – бесполезными. И уж точно ничто из того, чему учила меня бабушка во время наших долгих посиделок с мятным чаем и рассказами о воображаемых чудовищах, не могло оградить меня от академических подводных течений и встречных ветров.

И именно в этот октябрьский день – день, когда все началось, – я была буквально выбита из колеи на самой середине моего доклада. Подстрекаемая всемогущим профессором Ванденбошем, сидевшим в первом ряду, ведущая дискуссии испуганно вскочила со своего места и провела пальцем по горлу, давая понять, что мне пора заканчивать. Судя по моим наручным часам, я ничуть не нарушала регламента, но мое академическое будущее зависело от благосклонности этих выдающихся ученых.

– В заключение хочу сказать, – я украдкой бросила взгляд на профессора Ванденбоша, который сидел, скрестив ноги и сложив руки на груди, и поглядывал на меня весьма недружелюбно, – что, несмотря на все выразительные описания половой жизни амазонок, греческие авторы видели в этих женщинах лишь вымышленных квазиэротических половых партнеров.

По аудитории пробежал восторженный шепоток. Почти всем слушателям пришлось пробежаться под дождем, прежде чем попасть в зал, а потому они сидели сейчас мокрые и мрачные. Хотя мне показалось, что мой доклад их немножко приободрил.

– Однако, – кивнула я ведущей, заверяя, что почти закончила, – понимание того, что эти кровожадные женщины-воительницы были чистой выдумкой, не удержало наших писателей от использования их образа в романах-предупреждениях на тему опасности необузданной свободы женщин. Почему? – Я окинула взглядом аудиторию, пытаясь определить количество моих сторонников. – Почему греческие мужчины были вынуждены держать своих жен дома, взаперти? Мы не знаем. Но наверняка страшилки об амазонках внесли свой вклад в оправдание подобного женоненавистничества.

Как только затихли аплодисменты, профессор Ванденбош, не обращая внимания на ведущую, встал и сурово огляделся вокруг, одним только взглядом заставив опуститься множество поднятых рук. Потом он повернулся ко мне с самодовольной ухмылкой на породистом лице:

– Спасибо, доктор Морган. Рад обнаружить, что я теперь не самый старомодный ученый в Оксфорде. И, ради вашего же блага, я надеюсь, что академическая наука однажды вновь ощутит необходимость феминизма, но большинство из нас, должен с облегчением заметить, давным-давно ушли вперед и зарыли топор войны.

Хотя его высказывание должно было выглядеть как шутка, оно прозвучало столь злобно, что никто не засмеялся. И даже я, стоя в ловушке кафедры, была слишком поражена, чтобы попытаться хоть как-то ему ответить. Бо́льшая часть аудитории была на моей стороне, в этом я была уверена, – и все равно никто не осмелился встать и выступить в мою защиту. Тишина в зале была настолько полной, что можно было слышать легкий стук дождевых капель по медным листам кровли.

Спустя десять ужасающих минут я смогла наконец выбраться из лекционного зала и скрыться в сыром октябрьском тумане. Поплотнее закутавшись в шаль, я старалась думать о чайнике, ожидающем меня дома… Но была все еще слишком взбешена.

Профессор Ванденбош всегда меня недолюбливал. Если верить россказням, однажды он развлекал своих именитых гостей фантазией о том, как меня похитили из Оксфорда для того, чтобы сделать звездой женского сериала на телевидении. Моя собственная теория состояла в том, что таким образом он хотел досадить своей сопернице – моей наставнице Катерине Кент, думая, что может ослабить ее позиции, нападая на ее любимцев.