Правда и другая ложь - Саша Аранго

Плохо дело. Одного взгляда на картинку было достаточно, чтобы мрачные предчувствия последних месяцев подтвердились. Был четко виден скрюченный эмбрион, похожий на головастика. Один выпученный глаз смотрел прямо на него. А это что? Нога или щупальце на хвосте дракона?

Моменты полной уверенности случаются в жизни довольно редко. Но в этот миг Генри отчетливо увидел будущее. Этот головастик будет расти и в конце концов станет личностью. Он будет иметь право задавать вопросы и когда-нибудь узнает все, что должен знать человек.

На глянцевом ультразвуковом изображении размером не больше почтовой открытки справа от эмбриона виднелась вертикальная шкала оттенков серого цвета, слева столбик букв, а сверху дата, фамилия матери и фамилия врача. Генри ни на секунду не усомнился в подлинности этой картинки.

Бетти сидела за рулем и нервно курила. Скосив глаза, она увидела выступившие на глазах Генри слезы и ласково провела пальцами по его щеке. Ей показалось, что это слезы радости. Но на самом деле он сейчас подумал о своей жене Марте. Почему она не смогла родить ему ребенка? Почему он вообще сидит сейчас в машине с этой женщиной?

Он презирал себя, испытывая нестерпимый стыд. Ему было почти физически плохо. Девизом Генри до сих пор было: жизнь дает тебе все. Но не сразу.

Полдень миновал. Со стороны прибрежных скал доносился ровный рокот прибоя. Ветер гнул высокую траву, шелестел о стекла зеленой «Cубару». Генри подумал, что сейчас ему надо завести мотор, вдавить в пол педаль газа и, перемахнув через скалу, рухнуть в волны прибоя. Через пять секунд все будет кончено. Падение с высоты убьет всех троих. Правда, для этого надо встать, чтобы поменяться местами с Бетти, а это трудно, очень трудно.

– Что скажешь?

Что он мог сказать? Дело и в самом деле дрянь. Этот плод в матке уже наверняка шевелится, и Генри был достаточно искушен в жизни, чтобы понимать: не надо говорить, когда нечего сказать.

За все годы их знакомства Бетти видела Генри плачущим всего один раз. Это было в тот день, когда в колледже Смита в Массачусетсе ему вручали диплом почетного доктора. До этого она думала, что он вообще не умеет плакать. В тот торжественный момент Генри сидел в первом ряду и плакал, думая о жене.

Бетти перегнулась через рычаг коробки передач и обняла Генри, прислушиваясь к его дыханию. Потом он открыл дверь и поставил ноги на траву. Он представил себе лазанью, которую сегодня днем приготовил Марте. Как эта лазанья была похожа на эмбрион. Генри едва не поперхнулся от этой мысли и судорожно закашлялся.

Бетти сбросила туфли, выпрыгнула из машины, обежала ее, вытащила Генри из салона и обняла его так, что он явственно ощутил вкус лазаньи в горле и в носу. Это просто феноменально, как Бетти умеет инстинктивно делать правильные вещи. Они, обнявшись, стояли возле машины, а в воздухе носились брызги прибоя.

– Теперь говори. Что мы будем делать?

На это мог быть единственный правильный ответ: дорогая, добром все это не кончится. Но такой ответ чреват неприятными последствиями. Их отношения изменятся, или он вовсе ее потеряет. Каяться будет поздно и бесполезно. Да и кто хочет по доброй воле отказываться от приятных удобств?

– Я поеду домой и все расскажу жене.

– Правда?

По лицу Бетти Генри понял, что она озадачена, да и он сам поразился своим словам. Зачем он их произнес? Генри никогда не был расположен к излишествам, рассказывать все совершенно необязательно.

– Что ты имеешь в виду под словом «все»?

– Все, я просто расскажу ей все. Довольно этой лжи.

– Но если она тебя простит?

– Интересно, как она сможет меня простить?

– А ребенок?

– Надеюсь, это будет девочка.

Бетти снова обняла Генри и поцеловала его в губы.

– Генри, иногда ты бываешь просто великолепен.

Да, иногда он мог быть великолепен. Сейчас он поедет домой и, отбросив ложь, заменит ее правдой. Он наконец все расскажет Марте, все без прикрас и со всеми неприятными подробностями. Ну не со всеми, конечно, а с самыми важными. Придется резать по живому, будут слезы, боль. Собственно, больно будет и ему. Настанет конец доверию и гармонии, царившей между ним и Мартой, но это станет и освобождением. Он перестанет быть бесчестным негодяем и испытывать вечный ужасный стыд. Правду надо предпочесть украшательству, а дальше будет видно.

Он обнял Бетти за стройную талию. В траве лежал большой камень. Пожалуй, этим камнем можно убить. Стоит только нагнуться и поднять его.

– Идем, садись в машину.

Он сел за руль и включил зажигание. Вместо того чтобы направить автомобиль на скалы, он немного сдал назад. Потом он часто думал, что это была его главная ошибка.

* * *

Вымощенная бетонными плитами дорога едва заметно вилась через густую сосновую рощу, ведя от скал к лесной дороге, где стояла машина Генри, почти скрытая низко свисавшими ветвями. Бетти опустила стекло, закурила очередную ментоловую сигарету и глубоко затянулась ароматным дымом.

– Она ничего с собой не сделает?

– Надеюсь, что нет.

– Как она отреагирует? Ты скажешь ей, что это я?

«Что ты что?» – подумалось ему, и он едва не сказал это вслух.

– Скажу, если она спросит, – ответил он вместо того.

Конечно, Марта спросит. Любой человек, узнав, что его методично обманывали много лет, захочет узнать, почему, как долго и с кем. Это нормально. Обман – это загадка, которую всегда хочется разгадать.

Бетти положила руку с сигаретой на бедро Генри.

– Дорогой, нам стоит все хорошенько обдумать. Мы действительно оба хотим ребенка, или как?

Это Генри знал точно. Конечно, он не хотел ребенка и уж, конечно, не от Бетти. Она – его любовница, и она никогда не станет хорошей матерью, нет у нее к этому склонности, она слишком много внимания уделяет себе. Совместный ребенок даст ей неограниченную власть над Генри. Она сбросит маску и начнет давить на него, выжимая для себя все, что можно. Генри давно носился с мыслью сделать операцию стерилизации, но что-то его удерживало. Вероятно, он все же не терял надежды, что ребенок родится у них с Мартой.

– Он уже сам захотел появиться, – произнес он.

Бетти улыбнулась, хотя ее губы дрожали. Генри взял верный тон надежды.

– Надеюсь, это будет девочка, – повторил он.

Они вышли из машины и снова поменялись местами. Бетти села за руль, машинально отжала сцепление и подергала рычаг переключения передач.

«Он явно не обрадован», – подумала она. Но можно ли требовать радости от мужчины, который наконец решился круто изменить жизнь и разрушить свой брак? Несмотря на многолетнюю связь, Бетти плохо знала Генри, но была уверена в одном – он не предназначен для семейной жизни.