Филин с железным крылом - Лариса Петровичева

* * *

Что было, кроме тьмы? Антия не знала.

Это был сон – но она не могла сказать наверняка.

Когда во мраке что-то пришло в движение, Антия даже обрадовалась. Она с детства боялась темноты – с того позднего вечера, когда Бриннен, один из офицеров королевской охраны, уводил ее через беспросветный подземный ход из дворца, захваченного мятежниками. Тогда Антия цеплялась за его сухую твердую руку и ей казалось, что откуда-то сверху долетают голоса отца, матери и брата, которых убивали в их спальнях.

Тьма спасла ее. Но Антия до сих пор не могла справиться со страхом. Он всегда оставался рядом с ней.

Вокруг клубился мрак – но вот в нем затеплились едва заметные зеленоватые огоньки, как над старыми могилами. Антия увидела каменную плиту и лежащего на ней человека. Бледная кожа была усеяна причудливыми татуировками, длинноносое некрасивое лицо казалось торжественным и строгим, и в его чертах было что-то, делавшее его похожим на хищную птицу. Человек шевельнулся, просыпаясь, и Антия испугалась, что сейчас он увидит ее. Почему-то она была уверена, что тогда ее не ждет ничего хорошего.

Человек сел, медленно провел ладонью по черным волосам. Тотчас же зеленоватый сумрак пришел в движение: к плите выбежали люди в зеленых халатах, которые могли быть только слугами, – слишком уж угодливо они склонялись в поклоне, слишком уж торопливо помогали человеку на плите подняться. На острые плечи лег темный плащ, и Антия готова была поклясться, что через мгновение он превратился в крылья. Она увидела, как дрогнули сверкающие перья и по ним побежали искры.

– Пора, владыка! – зашелестели голоса со всех сторон. – Пора!

– Я слышу, – глухо откликнулся человек. В его голосе Антии послышался шорох сухих ветвей и опавших листьев. – Я уже здесь.

Он открыл глаза, и прямо в лицо Антии заглянула черная пустота. Нахлынул ужас, такой густой, что она перестала дышать.

«Проснуться», – приказала себе Антия и не смогла. Человек смотрел ей в лицо, и его взгляд был словно прикосновение холодных пальцев к коже.

Так могла бы смотреть смерть.

– Владыка Ардион, пора! – услышала Антия еще один голос. В нем за решимостью звучал страх. – Все пришло в движение.

– Я знаю, – отозвался Ардион и наконец-то перевел взгляд в сторону. Антия вздохнула. – Я готов. Когда Солнечный Кормчий сбросит демонов с неба, мы сможем их встретить.

И Антия наконец-то смогла проснуться.

За окнами шумел сад. Пахло свежей землей и водой – недавно прошел дождь, и последние капли еще стучали по подоконнику. Антия выскользнула из-под тонкого домотканого одеяла и выглянула в окно. Над городом вставал свежий рассвет, но все еще спали. Не звали на завод гудки, не ворчали на дорогах мобили, не трещали ставни, открывая витрины магазинов и банков. Только лениво плыли в небе спасательные дирижабли, да над ступенчатой пирамидой Ауйле курился легкий дымок.

Жрецы всегда бодрствуют. Их молитвы держат Великого Кита на плаву, и он не ныряет в Мировой океан, чтобы уничтожить людей.

Вот только иногда этого недостаточно. Иногда Кит приходит в движение, и тогда трясутся города и страны на его спине, и надо выбирать жертв, чтобы все стало по-прежнему.

Антии казалось, что она все еще чувствует на своем лице чужой взгляд. Она вздохнула, похлопала себя по щекам и пошла умываться.

«Спится и снится». Дядя Бриннен всегда это говорил.

Приведя себя в порядок, Антия отправилась одеваться. Когда-то она носила пышные платья из дорогих тканей и украшения на шее и в волосах, как и полагается принцессе, и все это невероятно раздражало. Прикосновения рук нянь и служанок, которые ее одевали, заставляли Антию ежиться – няня, помнится, всегда качала головой и приводила в пример других девочек, которые любят шелк и бархат, а за такие золотые браслеты душу бы продали. Антия всегда мечтала, что однажды сбросит эти побрякушки и тряпье и будет жить по-своему: вот и сбылась ее мечта, пусть и не так, как ей хотелось. Теперь Антия носила простую светлую рубашку, штаны и жилет. Сандалии сменили туфельки на каблучках, и так было намного удобнее.

Заплетя пушистые каштановые волосы в простую косу с зеленой лентой, Антия бросила последний взгляд в старое темное зеркало. Отражение напомнило сказочную русалку в зеленоватой воде, и Антия вспомнила, как мама говорила, что брови надо будет выщипывать, а на щеках не должно быть ни капли румянца. В конце концов, ее дочь принцесса, а не простолюдинка. Но брови Антии не знакомы с щипчиками, глаза сверкают энергично и весело, а на щеках и носу, которые давно забыли о том, что такое пудра, щедро рассыпаны веснушки. Да, ей далеко до настоящей принцессы.

Подмигнув своему отражению, Антия спустилась по скрипучей лестнице на первый этаж, в тесную кухоньку, пропахшую специями, и принялась варить кофе в старой джезве. Всходило солнце, несло новый день и новые заботы. Глядя на язычки огня, она думала о том, что́ сегодня надо было сделать. Перво-наперво забрать лекарства для дяди Бриннена в алхимическом квартале. Врач сказал, что проблемы с почками могут плохо кончиться, поэтому денег жалеть нельзя. Потом сбегать на рынок и решить, что можно купить на семь серебряных львов. Потом…

Антия выключила горелку, сняла с крючка свою чашку и, плеснув кофе, подумала, что все могло быть по-другому, если бы ее отец-король внимательнее выбирал себе друзей. Мать была бы жива. Брат был бы жив. А она сама не работала бы помощницей в следственном агентстве, а, допустим, училась бы в университете. Принцессы из новой династии учатся.

Но о каких университетах может идти речь, когда семь серебряных львов надо растянуть на неделю?

Антия давно забыла о своем прошлом, но раз в год, весной, на нее вдруг накатывала тоска.

Антия выделяла на нее ровно четыре минуты, а затем брала себя в руки и шла работать.

Почему-то кофе сегодня горчил. И ощущение чужого взгляда не пропадало.

Владыка Ардион. Солнечный Кормчий и демоны с неба.

Антия так и не могла понять, почему ей до сих пор настолько страшно.

Данк Джаккен, хозяин детективного агентства, был настолько жирен, что Антия иногда задавалась вопросом, как у него получается проходить в двери. На последней войне он получил две пули в грудь, медаль за отвагу и привычку говорить исключительно матом. Антия давно привыкла, что в речи начальника цензурными были только предлоги и союзы.