Страх - Борис Викторович Кузьменко

Страх!? Что это? Страх подчиняет, подавляет, сковывает. Либо?! Страх дает выбор, вдохновляет, освобождает, избавляет.

В моем случае, думаю, второй вариант будет ближе. Говорят, что не боится лишь тот, кому нечего терять. И делая вывод можно понять, что страх одно из составляющих нашей жизни. Ведь пока у тебя есть твоя жизнь, тебе есть что терять, тебе есть чего бояться.

Если рассматривать конкретнее, и попытаться понять что есть страх, значит разобраться в себе, понять себя.

Для начала проведем четкую грань между инстинктом самосохранения, так сказать врожденным страхом, и приобретенным.

Огонь, высота, внушительный противник угрожающий твоей жизни, страх перед неизвестностью, это все врожденные страхи. Вот все, что кроме этого, является приобретенным социальным страхом.

У самого понятия страх есть несколько обликов. Первое, это ужас, когда, то, что ты увидел или почувствовал, вводит тебя в оцепенение, в психологический ступор. Второе, это отвращение, к чему-либо мерзкому, заставляющее тебя чувствовать тошноту, брезгливость, не желание видеть или чувствовать это.

И самый популярный страх, который побуждает наше сознание меняться, до полного отторжения реальности. Этот страх зарождается в нашем подсознании, в глубинах нашего разума, заставляя верить в то, что мы сами придумали под воздействием внешних факторов.

Существует несколько типов такого страха.

Фобия, страх перед конкретной ситуацией, в большинстве случаях, связанно с детской психологической травмой, которая после проявляется в зрелом возрасти.

Шизофрения, как последствие защиты психики человека перед определенными, постоянными, так и бес основанными, редкими, периодическими страхами.

***

Послышались приближающиеся шаги за плотно затворенной дверью. Звуки из вне комнаты доносились с трудом. Мягкая выделка стен, пола и двери была идеальной изоляцией от внешних шумов.

Раздался звон связки ключей. За тем звук ключа входящего в замочную скважину, три поворота и три щелчка. Дверь медленно распахнулась. Свет дневной лампы ворвался в темную комнату, скрывая облик открывшего дверь.

***

— Профессор, прошу вас, продолжайте.

— Так вот, — задумавшись, профессор откинулся на спинку, кожаного, кресла.

— Если делать заметки во всех моих исследованиях, а затем объединить их воедино, — профессор сцепил пальцы за головой, — тогда? — он вопросительно посмотрел на собеседника.

— Тогда? — неуверенно повторил собеседник, пытаясь понять, что от него требуется.

— Тогда можно сделать один единственный вывод. — профессор подался вперед, навалившись всем телом на крышку, массивного, письменного стола.

Оглядевшись, как бы боясь, что в комнате кроме них есть еще кто либо, профессор поманил пальцем собеседника. Тот наклонился, приблизившись к профессору.

— Тогда, — шепотом, произнося слова у самого уха собеседника, — можно сделать один единственный вывод. Больных, как таковы мы приняли считать, нет, и ни когда не было. А есть лишь люди, чьи страхи заставили их стать, теми, кем они являются. — Загадочно улыбаясь, с долькой безумия и блеском в глазах, профессор подался назад, усевшись по удобнее в кресле.

— Вы хотите сказать, — запнувшись, собеседник замолк, подбирая нужные слова.

— Вы имеете в виду, что все те люди, которые ограждены от общества, которых мы принудительно подвергаем все возможным методам лечения, вовсе не больны.

— Бросьте голубчик, — профессор мило, по-отцовски, улыбнулся, — что за вздор, конечно, они больны, и конечно их нужно и необходимо лечить и изолировать от нормального общества.

— Я вам скажу так — наклонившись к собеседнику и сдвинув брови, профессор, уперся локтями в стол — мы, как врачи психиатры, не можем считать ни одного человека здоровым, в том числе и себя. — Подмигнув, серьезную фразу он завершила дурацкой ухмылкой.

— Значит! — возмутившись, собеседник принял туже позу, что и профессор, — по-вашему, все больны, в том числе и вы.

— Да. — Согласился он. — Лишь с одной разницей. — Облокотившись на спинку кресла, профессор громко выдохнув завершил фразу. — Кто-то больше, а кто-то меньше.

Уловив растерянный взгляд собеседника, он добавил. — Каждый из нас сходит сума по-своему.

— Тогда следует всех, без исключения, упрятать за высокий забор и применить групповую терапию! — собеседник взорвался, выражая насмешку и полное несогласие. — А хотя! Кто лечить то будет? Ведь все до единого, если не дурак так полоумные шизофреники.

— Голубчик, я понимаю ваше негодование, и попытаюсь все объяснить.

***

Темная фигура вошла в комнату, за ней проследовало еще две, они заслоняя свет встали перед тем кто был в комнате. Молчаливые и крепкие фигуры грозно возвышались над тем, кто лежал на постели в темной комнате.

Причиняя боль, руки схватили того, кто был прикован к постели, кожаными ремнями, по рукам и ногам. Освободив его от оков, фигуры набросили на того, кто встал с постели, рубаху с длинными рукавами, и ремешками. Силой, закрепив рукава за спиной, фигуры скрутили того, кто был перед ними беспомощен. Максимально обездвижив, того кто был в смирительной рубахе, фигуры усадили его в кресло-каталку.

Расступившись перед ним, фигуры пропали из виду. Яркий свет из коридора, слепил глаза того, кто привык быть в темноте. Кресло покатилось вперед, туда, где был свет, страх и боль

***

— Если вы меня внимательно выслушаете, и попытаетесь приложить максимум усилий, чтобы не делать поспешных выводов, до тех пор, пока я не закончу. — Профессор поднял брови, дожидаясь ответа.

— Хорошо, я постараюсь. — собеседник пробарабанил пальцами по столу, и добавил. — Но с одним условием.

— Я слушаю?

— Позволите мне закурить?

— Да конечно. Заодно я у вас стрельну сигаретку. — виновато улыбнувшись профессор добавил. — Свои закончились.

Собеседник протянул открытую пачку, и профессор вытянул разом пару сигарет.

— Две на смерть. — проговорил он, и пачку покинула третья сигарета. — Благодарю — произнес профессор, расплываясь в улыбке, предвкушая долгожданную затяжку.

— Что вы, не стоит! За смерть не благодарят. — ответив в знак приличия, ехидно улыбаясь, собеседник сунул в губы сигарету.

— Что ж, подловили меня, я согласен. — Профессор чиркнул колесико зажигалки и поднес ее к собеседнику.

— Тогда! — он сделал две глубокие затяжки, край сигареты вспыхнул и потух тут же красным угольком. — Будем считать, один ноль в мою пользу.

***

Длинный коридор, выложенный плиткой пол, окрашенные стены, и мертвенно бледный потолок, дышал холодом и сквозил страхом.

Гулкое эхо, вторило скрипучему креслу, разнося его протяжный, противный писк. С левой стороны на того, кто был в кресле, смотрели высокие, мертвые окна, с массивными решетками, с каплями дождя стекающих по стеклу, словно слезы по щеке.

С правой стороны, вдоль стены, как одна, мелькали двери, с отличием в одном. Цифры по среди двери, вели счет на убывание.

И крики тех, кто там за дверью, доносились то ушей того, кого на кресле мимо провозили. Стоны, плачи и мольбы, тех, кого