Повседневная жизнь европейских студентов от Средневековья до эпохи Просвещения - Екатерина Глаголева

Школяр, студент, студиозус… Кто он, герой нашей книги? Сколько ему лет? Из какой он семьи? Богат или беден? Что уже повидал в этой жизни и что ему еще предстоит? Можно ли узнать его в толпе — вон, глядите, идет «скубент»? Верно, изменился за столько-то лет, с XII по XVIII век? Многое преобразилось: выросли новые города, открыты новые земли, новые пути, написано множество книг, люди живут в других домах, ходят в иных нарядах, а по сути — всё как прежде. Посланные «в науку» или сами жаждущие знаний, школяры меряют версты — в собственных экипажах или дилижансах, верхом, а то и на своих двоих, в шумной компании или в одиночку. А впереди — долгие годы зубрежки, глотания библиотечной пыли, скрипения пером по бумаге вслед за не менее скрипучим голосом профессора, забот и унижений, но еще и веселых кутежей, шумных забав и прочих радостей, из которых состоит жизнь в университетском городе.

Учиться никогда не поздно — да и никогда не рано. Были бы желание, средства и способности. В университеты поступали и сущие дети, обучившиеся только грамоте и латыни, и взрослые мужи с солидным жизненным опытом, порой даже обремененные семьей.

В Парижском университете на факультете искусств учились тринадцатилетние подростки. Бывало, что туда определялись и в более нежном возрасте, поскольку экзамены на бакалавра разрешалось держать с четырнадцати лет.

В 1370 году мантуанский герцог Лодовико Гонзага добился от папы Урбана V необходимых разрешений, чтобы его десятилетний племянник Саграмозо, побочный сын его покойного брата Франческо, стал каноником в Мантуе. Окончив школу в этом городе, мальчик отправился в Болонский университет изучать каноническое право, ведь после получения университетского диплома он мог бы стать епископом.

Голландец Гуго Гроций, впоследствии знаменитый юрист, записался в Лейденский университет в 1594 году, когда ему было 11 лет. Его соотечественник Рембрандт ван Рейн стал студентом того же университета в 1620-м, четырнадцати лет от роду.

С другой стороны, в студенческой среде встречались и великовозрастные ревнители науки. Так, Эразм Роттердамский (1469–1536)[1], известный гуманист эпохи Возрождения, занялся систематической учебой к тридцати годам. Жан Кальвин (1509–1564), со временем ставший видным деятелем Реформации, поступил на богословский факультет Сорбонны четырнадцатилетним. Его однокашником был Игнатий Лойола (1491–1556), будущий основатель ордена иезуитов, которому уже исполнилось 32 года. Он успел побывать солдатом, пережил мистический кризис, поправляясь от ран, полученных при Памплоне, и решил посвятить себя Богу.

Великий реформатор русской жизни царь Петр Алексеевич издал 31 января 1714 года указ об обязательном образовании для отпрысков благородных семейств: «Послать во все губернии по нескольку человек из школ математических, чтоб учить дворянских детей, кроме однодворцев и приказного чина, цифири и геометрии и положить штраф такой, что невольно будет жениться, пока сего выучится». На овладение научными знаниями, достаточными, по мнению царя, для несения государственной службы, отводилось пять лет — с десяти до пятнадцати. Но на самом деле «Митрофанушки» доживали в блаженном неведении грамоты и до семнадцати, и даже до двадцати лет, и если какой-нибудь неуч с пробивающимися усами не успел жениться до того, как на смотре попался на глаза царю, его отправляли в классы.

Впрочем, иногда и женитьба не спасала. Иван Иванович Неплюев (1693–1773), замеченный князем Александром Даниловичем Меншиковым после дворянского смотра в 1715 году, был определен в новгородскую математическую школу, хотя к тому времени уже имел жену и обзавелся двумя детьми. Оттуда его отправили в Нарву, а затем в петербургскую Морскую академию, которой заведовал француз Баро, и, наконец, в Ревель для службы гардемарином на корабле под началом англичанина Рю. Продолжал он обучение уже в Венеции и испанском Кадисе, а в 1720 году вернулся в Россию, заслужил на экзамене похвальный отзыв Петра I и был назначен главным командиром над строящимися морскими судами в Петербурге.

Петр Андреевич Толстой (1645–1729), скомпрометировавший себя поддержкой царевны Софьи во время Стрелецкого бунта 1682 года, вызвался добровольцем ехать за границу для обучения морскому делу, чтобы реабилитировать себя в глазах молодого царя Петра. Ему тогда было 52 года, он имел не только детей, но и внуков и к морскому делу никакого влечения не испытывал. Зато за полтора года, проведенных в Италии, он выучил итальянский язык, постиг тонкости политического закулисья, что впоследствии пригодилось ему на дипломатической службе, и стал убежденным сторонником петровских преобразований. Позднее в свободное время он переводил на русский язык «Метаморфозы» Овидия.

Обучение в университете по полной программе продолжалось лет пять — семь, хотя до финиша доходили далеко не все, многие завершали учебу на одном из промежуточных этапов — получив степень бакалавра, а иногда и раньше. Например, Рембрандт бросил университет через несколько месяцев, вознамерившись стать не филологом, а художником. Петр I, заставлявший дворян учиться, не хотел, чтобы этот процесс чересчур затягивался: в излишнем стремлении к знаниям царю мерещилось желание увильнуть от службы. Царский указ от 17 октября 1723 года не велел держать в школах дворянских недорослей старше пятнадцати лет, «хотя б они и сами желали, дабы под именем той науки от смотров и определения в службу не укрывались». «Дщерь Петрова», российская императрица Елизавета, высочайшим указом от 17 мая 1756 года позволила «недорослям из шляхетства учиться в Университете до шестнадцати лет, а по склонности к наукам и до двадцати», а начальству — определять успевших в науках на военные и гражданские должности, «ставя учение наравне со службою». Однако один из основателей Московского университета Михаил Васильевич Ломоносов (1711–1765) впервые сел на школьную скамью в 19 лет, в 24 года поступил в академический университет в Санкт-Петербурге, а завершил свое образование в Германии тридцатилетним.

Как правило, в университетах было четыре факультета: вольных искусств, богословский, юридический и медицинский. Черные университетские мантии надевали поверх камзолов и штанов — никаких юбок, а магистерский колпак — это вам не чепчик. Что девушкам делать в университете? Для чего им учиться? Женщина-священник, женщина-врач, женщина-юрист, женщина-математик — это же нонсенс! Девочки могли обучаться в монастырях, но их образование ограничивалось грамотой, рукоделием и катехизисом: этого достаточно, чтобы вести домашнее хозяйство и воспитывать детей добрыми христианами.