Этот идеальный день - Айра Левин

Спасибо, Маркс, Христос, Вуд, Веи –

За этот идеальный день!

Маркс, Вуд, Веи и Христос –

Кто остался – вот вопрос?

Веи, Вуд, Христос и Маркс

Только Веи жив сейчас.

Дали нам они подарки:

Школы светлые и парки,

И нас сделали они Послушными, хо-ро-ши-ми!

(Детская считалочка для игры в мяч)

Посреди белых бетонных строений большого города, между гигантскими и просто высокими домами примостилась широкая розовая площадь. Это площадь для игр; около двухсот детей играют здесь под присмотром десятка воспитательниц в белых комбинезонах. Дети – все голые, загорелые, черноволосые – ползают по красным и желтым цилиндрам, качаются на качелях, играют в групповые игры в тенистом углу, где нарисованы на земле «классики», сидит компания из пяти детей, один говорит, остальные слушают.

– Они ловят зверей, едят их, а шкуры носят, – рассказывал мальчик лет восьми. – И они делают то, что называется «драка. Это значит, бьют друг друга руками, камнями и всякими штуками. И они совсем друг друга не любят и друг другу не помогают.

Его слушали, вытаращив глаза от удивления. Одна девочка, чуть помладше, сказала:

– Но ведь нельзя снять браслет! Это невозможно! – она оттянула свой браслет пальцем, чтобы показать, как надежно он сидит на руке.

– Браслет снять можно, если есть такие инструменты, – ответил мальчик. – Ведь тебе же его снимают в день нового звена.

– На секунду!

– Но ведь снимают!

– Где они живут? – спросила другая девочка.

– В горах, на вершинах. В глубоких пещерах. Везде, где их не найти.

– Они, наверное, больные, – сказала первая девочка.

– Конечно, больные, – засмеялся мальчик. – «Неизлечимые» – и значит больные. Их и зовут «неизлечимые», потому что они совсем-совсем больные.

Самый маленький, лет шести, спросил:

– А их не лечат?

Большой мальчик презрительно глянул на него.

– Без браслетов? В пещерах?

– А как они стали больными? – спросил маленький мальчик. – Ведь пока они не убегут, их лечат?

– Лечение, – ответил старший, – не всегда помогает.

Маленький мальчик воскликнул:

– Всегда?

– Нет, не всегда.

– Боже мой! – сказала подошедшая к детям воспитательница, с волейбольным мячом под мышкой. – Вы не слишком тесно сидите? Во что вы играете? В колечко?

Дети отпрянули друг от друга и раздались пошире, только шестилетний малыш так и не сдвинулся с места.

Воспитательница удивленно посмотрела на него.

Из громкоговорителей прозвучал сигнал: «Дин-дон!»

– Душ, и одеваемся! – крикнула воспитательница детям, играющим в мяч.

Малыш наконец встал на ноги, но выглядел он озабоченным и несчастным. Воспитательница с беспокойством склонилась над ним:

– Что случилось?

Мальчик часто-часто заморгал глазами. Правый глаз у него был зеленый, левый – карий.

Воспитательница бросила мячи на землю, взяла руку ребенка, взглянула на его браслет, потом нежно обняла малыша за плечи:

– Что с тобой, Ли? Ты проиграл? Но проиграть – то же самое, что выиграть, ты ведь знаешь, правда? Мальчик кивнул.

– Важно повеселиться и поупражняться, правда? Мальчик снова кивнул и попытался улыбнуться.

– Ну, вот так-то лучше, – похвалила воспитательница. – Уже лучше. Теперь ты не похож на старую грустную мартышку.

Мальчик улыбнулся.

– Под душ, и одеваться, – с облегчением сказала воспитательница. Она повернула мальчика за плечи и легонько шлепнула по заду. – Давай, – сказала она, – беги.

Мальчик, которого звали Чип, но чаще Ли (его номер был Ли РМ 35М 4419) – почти ни слова не сказал за ужином, но его сестра Мир болтала без передышки, поэтому никто из родителей не обратил внимания на молчание сына. Только когда вся семья уселась в кресла перед телевизором, мать взглянула на него:

– Ты в порядке, Чип?

– Да, все хорошо.

Мать повернулась к отцу и сказала:

– Он ни слова не вымолвил за весь вечер.

– Все хорошо, – сказал Чип.

– Тогда почему ты такой притихший? – спросила мать, – Тс-с, – сказал отец. Экран засветился, цветное изображение постепенно становилось ярче.

Когда первый телечас закончился и дети собрались спать, мать Чипа вошла в ванную и стала смотреть, как он чистит зубы. Чип кончил чистить зубы и положил щетку в футляр.

– В чем дело? – спросила мать. – Кто-то что-то сказал про твой глаз?

– Нет, – ответил он, краснея.

– Сполосни щетку.

– Я уже прополоскал.

– Сполосни.

Он вымыл щетку и, дотянувшись, положил футляр на полку.

– Иисус говорил, – сказал он. – Иисус ДВ. Когда мы играли.

– О чем? О твоем глазе?

– Нет, не о глазе. Никто ничего не говорит о моем глазе.

– Тогда что же? Чип поежился.

– О членах, которые… заболели и… уходят из Семьи.

Убегают и снимают браслеты.

Мать взволнованно посмотрела на него. «Неизлечимые», – сказала она.

Сын кивнул. То, как мать отреагировала на его речь, и то, что она знала это слово, еще больше обеспокоило Чипа.

– Это правда? – спросил он.

– Нет, – ответила мать. – Это не правда. Я позову Боба, он объяснит тебе.

– Она заторопилась из ванной, столкнувшись в дверях с Мир, которая входила, застегивая пижаму.

В гостиной отец Чипа спросил: «Осталось две минуты. Они еще не в постели?»

– Кто-то из детей рассказал Чипу о неизлечимых, – сказала мать.

– Вот ненависть! – заволновался отец.

– Я позвоню Бобу, – сказала мать, подходя к телефону.

– Уже девятый час.

– Он придет, – сказала мать. Она дотронулась своим браслетом до пластинки телефонного сканера и прочла громко номер, напечатанный красным на карточке, заткнутой за рамку экрана: «Боб НЕ 20Г 3018». Она ждала, нервно сжимая руки.

– Я видела, что его что-то беспокоит, – произнесла она. – Он ни слова не сказал за весь вечер.

Отец Чипа поднялся с кресла.