Клуб избранных - Александр Овчаренко

Авантюрно-приключенческий роман с элементами фэнтези и кратким историческим экскурсом

Все события и действующие лица вымышлены. Совпадения случайны.

В ходе работы над романом ни один из прототипов персонажей не пострадал.

Кажется, у Мюнхгаузена в расписании на день был запланирован подвиг. Люди моей профессии никогда ничего героического не планируют. Понятие подвига для нас не существует, поэтому мы не геройствуем, мы просто выполняем свою работу. По большому счёту мы аналитики с оперативным уклоном или оперативники с аналитическим складом ума. Называйте, как хотите. Иногда я думаю, что если снять правдивый фильм о реальной работе разведчика, это будет самый скучный фильм за всю историю мирового кинематографа. Трудно снять что-то захватывающее, если основная задача любой разведки мира – сбор и анализ информации. Сбор и анализ – и больше ничего. Всё остальное придумки Голливуда.

Сотрудники Закрытой Государственной Структуры не являются исключением: только сбор и анализ полученной информации. Возникает законный вопрос: зачем нужна ещё одна спецслужба? Казалось бы, в стране, где существует мощная разветвлённая сеть официальных «силовиков», создание «параллельной» спецслужбы было бы глупостью! Люди, стоявшие у истоков создания ЗГС, именно так и считали. Это было хорошим прикрытие. Ну, кому в голову придёт отбирать нелёгкий хлеб у ФСБ, МВД, наркоконтроля и финансового мониторинга (читай: финансовая разведка)? Ответ: никому! Только сумасшедшему миллиардеру, для которого игра в Агента 007 стала идеей фикс. Поэтому мы и не существуем. Официально нас нет. Вообще нет. На территории собственного государства мы вынуждены работать под прикрытием. Поэтому ни государство, ни его граждане о нас ничего не знают. Об этом знают только сами сотрудники ЗГС, Президент Российской Федерации, и ты, уважаемый Читатель, но ты лицо, пользующееся особым доверием, поэтому мы смело раскрываем перед тобой свои профессиональные тайны.

«Тогда почему ваша служба называется Государственной Структурой»? – спросишь ты, Читатель, и, как всегда, будешь прав. Ответ до обидного прост и банален: понятие «государственная» подчёркивает, что задачи, которые мы решаем по защите безопасности нашего государства, часто бывают государственного масштаба и значения. Мы не ловим шпионов. Этим занимается контрразведка в лице ФСБ. Мы не боремся с наркомафией. Это дело МВД и наркоконтроля. Мы не боремся с теневыми доходами. Налоги – сфера не нашей деятельности. Мы не ищем «золото партии» и подпольных миллионеров. Этим пусть занимается финансовый мониторинг. Чем же мы занимаемся? Тебе уже известен наш секрет, уважаемый Читатель! Только сбор и анализ информации. Сбор и анализ! И ничего более.

Всё остальное от лукавого!

«В таинственной непознанной перекрещиваемости человеческих судеб сокрыто главное таинство мира».

Юлиан Семёнов «Третья карта»

«Каждый исторический роман начинается с сомнений».

Валентин Пикуль «Фаворит»

Император Александр I Гатчину не любил: слишком много тяжёлых воспоминаний таили в себе её дворцы и парки, слишком много тайн, которые Государь хотел бы забыть. Хотел – да не мог! Особенно не любил он Гатчинский дворец, резиденцию августейшего батюшки. Там, в глубине дворца, в бесконечной анфиладе комнат, была небольшая зала, в середине которой на пьедестале стоял большой узорчатый ларец с затейливыми украшениями.

Серым мартовским утром 1801 года, ровно через три дня после смерти Императора Павла I, тихо шелестя траурными одеждами, вошла в залу вдовствующая Императрица Мария Фёдоровна и установила этот ларец на пьедестал. По Высочайшему указанию был ларец заперт на ключ и опечатан, а вокруг пьедестала на четырёх столбиках, на кольцах, протянут толстый шёлковый шнурок цвета красного, кровавого, преграждающий доступ всякому.

В тот же день Мария Фёдоровна оповестила всех членов царской семьи о последней воле усопшего Императора: вскрыть ларец сей не ранее, чем через сто лет со дня его мученической кончины. И сломать печать на ларце может не кто иной, как Помазанник божий, занимающий в тот год Царствующий Престол в России.

Четверть века прошло с того дня, но не решился Александр нарушить последнюю отцовскую волю. Веяло от ларца холодом могильным да бедой неминуемой. Так и стоял ларец этот в опустевшем Гатчинском дворце, покрытый пылью и тайнами дней минувших.

Мысли о смерти стали посещать Императора с пугающим постоянством. Вот и сейчас, покачиваясь в коляске на рессорном ходу, он мысленно вернулся к чёрному мартовскому вечеру, когда было достаточно Его одного слова, чтобы остановить заговорщиков, и его венценосный батюшка остался бы жив. Одного Его слова! Но он промолчал. Слишком много тайных надежд возлагали на него! Слишком много! Зловещие дворцовые интриги властно вторглись в юную размеренную жизнь, заставляя лукавить, притворяться и хитрить. Он устал жить «на два лица»: ежедневно лавируя между стареющей царствующей бабушкой Екатериной и рвущимся к престолу отцом. Настойчиво и тонко искушали друзья и недруги, противопоставляя его Императору. Он хорошо запомнил тот весенний вечер 1800 года, когда, прогуливаясь по аллеям дворцового парка, граф Пален[1]стал открыто склонять его к участию в заговоре против батюшки. А ведь как заманивал, как соблазнял змей-искуситель, как убедительно и горячо говорил цесаревичу о пользе Отечества, об исторической роли великой Империи Российской в христианском мире, и о том, как в государстве уповают на него, юного цесаревича, все прогрессивные граждане. И ведь убедил! Но не Власти желал он в тот весенний вечер, не Престола, а избавления от унижения и страха: мерещился ему в темноте дворцовых спален призрак царевича Алексея, родным отцом убиенный.

В тот вечер Александр потребовал, чтобы граф дал ему слово, что не покусится на жизнь его батюшки, а ограничиться отстранением оного от престола. Граф слово дал, и ровно через год в час ночи он же без стука вошёл в спальню Александра. Александр в сапогах и мундире ничком лежал на кровати и дремал. Граф тронул его за плечо и сообщил о том, что «…Император умер от сильного апоплексического удара»!

Александр помнил, как в тот момент закрыл лицо руками и заплакал, и как Пален повысил голос: «Хватит ребячества! Благополучие миллионов людей зависит сейчас от Вашей твёрдости. Идите и покажитесь солдатам»!

Коляска качнулась на выбоине и остановилась. Император очнулся от тяжких воспоминаний. Впереди, на фоне угасающего августовского заката, чернел силуэт Александро-Невской лавры. Странная это была поездка: Александр вопреки сложившимся правилам не поехал в Казанский собор, а один, без свиты, приехал в Лавру поздно вечером, словно опасался чего-то. Тяжело было на сердце у самодержца: любимая жена Елизавета Алексеевна последнее время серьёзно больна. Врачи посоветовали лечение в Крыму, но он выбрал милый сердцу Таганрог. После долгой и страстной молитвы испросил Государь у настоятеля благословения. Настоятель благословил Александра, но перед этим по его просьбе возложил на голову Императора тяжёлое, в украшенном золотом и драгоценными каменьями переплёте, Евангелие. На прощание настоятель подарил Александру небольшую икону Спасителя. Государь к иконе приложился и спрятал под полой офицерского плаща.