Преподаватель симметрии - Андрей Битов

Мы живем в такое время, когда пишутся самые

парадоксальные сочинения, но не тогда, когда имеют успех.

Вольтер о Лоренсе Стерне

— Мне кажется, синьор, — сказала Ревекка, — что

вы в совершенстве изучили пружины сердца

человеческого и что геометрия является

вернейшим путем к счастью.

Ян Потоцкий «Рукопись, найденная в Сарагосе».

Ему мало было Бога, — он привлек в

доказательство математику.

Тортон Уайдлер «Мост короля Людовика Святого».

Я полагаю должным предварить некоторую неожиданность последующих повестей все-таки объяснением. Давным-давно, еще в дописательской молодости, в моем «геологическом» прошлом, мне попалась книжка неизвестного английского автора «The Teacher of Symmetry». Я прихватил ее с собой в экспедицию с благими намерениями самообразования, да по лени, тяжкой работе и под ироническими взглядами работяг все лето так и не раскрыл. А тут — осень, ненастье, нет вертолета, ждем погоды… Все читано-перечитано, во все игры переиграно… На беду кто-то вспомнил, что видел у меня иностранную книгу, и пришлось мне ее без полного понятия как языка, так и смысла, пересказывать под непрекращающимся дождем. Кое-как, без словаря, до чего догадываясь, что присочиняя, набрасывал я в школьных тетрадках — по рассказу в день. Как Шехерезада… Прилетел наконец вертолет, и я отмучился и с удовольствием забыл и муку и книгу в той мокрой тайге.

Лет десять спустя со мною случилось небывалое происшествие, нечто поразительное по невозможности быть, и ничего мне не подсказали ни опыт, ни память в поддержку, кроме внезапного воспоминания об одном рассказе из этой забытой книжки. Рассказ выплыл так полностью, так отчетливо, будто я его читал вчера… Зато теперь я никак не могу вспомнить того небывалого случая собственной жизни, из-за которого я этот рассказ вспомнил.

Я разыскал на антресолях, в обломках лыж и весел, небрежную рукопись моего «перевода» и вспомнил и другие рассказы из этой книжки, и, таким образом «перечтенная», книжка эта завладела моим воображением — я стал ее искать. Но я не мог вспомнить фамилии автора! Было в ней что-то неанглийское… не то голландское, не то даже японское… Нет, не помню! Я стал расспрашивать знатоков, пересказывая содержание, и не достиг успеха. Никто такой книги не читал.[1]И вот уже сколько лет прошло с того внезапного мысленного «перечитывания», а она все не идет у меня из головы. Так она и не нашлась.

Чтобы как-то отделаться от ее навязчивости (ведь не я же все это придумал!), я стал потихоньку «переводить» ее, как переводят не тексты, а именно переводные картинки. Не без домысла, конечно (те места, что похуже, пусть будут мои). «Переведя» таким образом некоторые из них, я окончательно забыл оригинал (как в свое время тот факт из собственной жизни…). Концов теперь уже почти нет. Зато отныне вместо воспоминаний о пропавшей книге меня тяготят происшедшие по ее причине рукописи. Я решил рискнуть отделаться и от них, чтобы окончательно обо всем этом забыть.

Ничего из биографии автора… Разве что он наградил своего пишущего героя (Урбино Ваноски) какими-нибудь черточками своей биографии… Ровесник века. Прихотливое сочетание кровей (польская, итальянская и чуть ли не японская). Позднее вхождение в язык своей будущей литературы,[2]оттого некоторые стилистические изыски. Так, например, чудовищное количество грамматических времен в английском языке он воспринял буквально, написав каждую вещь в каждом из них и расположив оглавление таблицей.

Содержание я успел срисовать:

Первое, на что способен переводчик, это поменять названия произведений. Что я и проделал прежде всего:

Другие книги того же автора:

Это так, для любопытства… Средствами русской грамматики все равно не передать подобного своеобразия — оно непереводимо в принципе.

Теперь оставалось всего лишь перевести все это на русский… С опасением предлагая искушенному читателю эти попытки, опираюсь на цитату из любимого мною автора: «Как бы то ни было, в ожидании появления моего знаменитого in quarto я намерен сделать для вас несколько выписок из моей тетрадки. Наперед вас предупреждаю, что в ней воровство ужасное: на одну мою страницу в ней иногда десять страниц чистого перевода, а потом столько же страниц извлечений. Пестрить страницы ссылками на источники моих похищений было бы бесполезно; некоторые из книг вы не найдете, других не станете читать; это — семь книг умных и безумных, медицинских, математических, философских и не принадлежащих ни к какому разряду. Наперед кланяюсь пред всеми жертвами моего грабительства; немногие в наше время способны на такую откровенность…» (В.Ф. Одоевский. Письма к графине Е.П. Р…й о привидениях, суеверных страхах, обманах чувств, магии, каббалистике, алхимии и других таинственных знаках).

Каждая глава «Преподавателя» может быть прочитана как отдельное произведение, читатель волен отдать предпочтение той или другой как самостоятельному рассказу, но если он осилит все подряд и расслышит эхо, распространяющееся от предыдущего к следующему и от каждого к каждому, то он обнаружит и источник его, то есть прочтет и сам роман, а не набор историй.

1971, пос. Рыбачий (б. Росситтен)

P.S. — 2008. …Наступали 70-е прошлого века. В России никто ничего не слышал, не видел и нигде не бывал. Я тоже. Поэтому мой устный пересказ работяги выслушали: надо же! бывает и такое. Прошу и современного читателя в той же мере уважать труд переводчика, как он уважает труд читателя: от первого до последнего слова.