Мистерия ярких чувств - Джосс Вуд

– Почему эта скульптура заставляет меня думать о потрясающем, фантастическом сексе? – спросила Сэйдж Баллантайн, посмотрев на женщину, которая, как она надеялась, скоро станет ее невесткой.

Но Пайпер промолчала в ответ.

Работы Тайка Латимора – и картины, и скульптуры – всегда вызывали неоднозначную реакцию. Он – один из лучших художников своего поколения. И слава богу, единственный из них, кто отказывается присутствовать на открытии своих выставок. Будь хоть малейший шанс, что сегодня Тайк нарушит эту традицию, Сэйдж никогда бы сюда не пришла.

Она бросила взгляд на абстрактную скульптуру высотой шесть футов.

– Эта работа выполнена в необычном для Латимора стиле, – заметила Пайпер. – Она вся угловатая, но так и кричит о страсти и похоти.

Сэйдж подняла брови:

– Не понимаю, о чем ты.

Пайпер потянула ее за руку, заставив встать рядом с собой.

– Попробуй взглянуть с этой точки, – предложила она, разрумянившись от смущения.

Сэйдж посмотрела на скульптуру с другого угла. Теперь ей показалось, что перед ней – два человека, склонившиеся над письменным столом. Пайпер права: если глядеть на скульптуру отсюда, то она действительно словно источает страсть. Об этой работе непременно напишут в своих обзорах все художественные критики. Они будут в один голос твердить о том, что Латимор решил через этот образ воплотить в скульптуре человеческую сексуальность.

Сэйдж знала, как Тайк относится к сексу: он его любит и занимается им часто – всюду, где только может получить.

– Но при чем тут лягушка? – недоуменно спросила Пайпер, прежде чем перейти к другой скульптуре.

Каждый мускул в теле Сэйдж напрягся. О нет! Тайк не мог так поступить! Даже у него не хватило бы на это наглости! Она снова посмотрела на скульптуру и на той ее части, что напоминала письменный стол, различила крошечную, изящной работы стальную лягушку. Поверхность металла была обработана так, что приобрела зеленоватый оттенок.

В памяти Сэйдж тут же вспыхнули воспоминания о том, что произошло три года назад.

Она и Тайк отправились на вечеринку порознь, не желая сообщать всему миру о своих отношениях. Роман между богатой наследницей и модным художником наделал бы шума в прессе, а потому они провели весь вечер, притворяясь, что не знают друг друга. Но желание между ними все больше росло, и, к тому времени, когда Тайк коротко прошептал Сэйдж на ухо, что ждет ее в библиотеке, она уже трепетала всем телом. Оба нетерпеливо выскользнули из комнаты, быстро пробрались в библиотеку и заперли дверь. Тайк задрал платье Сэйдж и сорвал с нее трусики.

Нефритовая лягушка смотрела на них с хозяйского стола, явно не одобряя происходящего…

Сэйдж глубоко вздохнула, чувствуя, что сердце вот-вот выскочит из груди. Да как Тайк Латимор посмел запечатлеть в своей скульптуре то, что случилось тогда между ними! Как мог вынести столь личное на публику! Это лишний раз доказывает, что Сэйдж была права, уйдя от него три года назад.

– Нелегко далась мне эта скульптура, – послышался сзади глубокий бархатный голос. – Меня постоянно отвлекали во время работы воспоминания о той ночи и об остальных наших ночах.

Эти слова прозвучали так тихо, что услышала их только Сэйдж. Она не обернулась, но почувствовала, что сердце забилось еще быстрее. Едва она вдохнула исходящий от Тайка чувственный мужской аромат, страсть снова запылала в теле, как и прежде, – словно Сэйдж подключили к ближайшей электрической розетке: кожу начало покалывать, голова закружилась, сердце глухо забилось.

Прошло целых три года, а этот мужчина все еще может заставить ее сходить с ума и умолять его уложить ее в постель. И это вместо того, чтобы рассердиться на Тайка за то, что выставил на всеобщее обозрение их встречу в библиотеке, – пусть даже в очень абстрактном образе! Сэйдж одновременно хотелось и поцеловать его, и дать пощечину.

Тогда, три года назад, как и сейчас, ее непреодолимо влекло к Тайку, хотя обычно Сэйдж не составляло труда держаться подальше от мужчин, которых она находила чересчур привлекательными или слишком интересными. Романы с ними не стоили той боли, которая была бы неизбежным исходом тесного соприкосновения с чужой жизнью.

Желая защитить себя, Сэйдж редко позволяла своим связям с мужчинами длиться дольше одной-двух недель. Роман с Тайком продолжался целых полтора месяца. Именно столько времени понадобилось Сэйдж, чтобы убедить себя уйти от него, поняв, что этот человек слишком для нее опасен. Уж очень он был соблазнителен, вызывал привыкание, словно наркотик…

Разумеется, Сэйдж не собиралась сейчас его целовать. Она повернулась на своих высоких шпильках и дала Тайку пощечину, мгновенно пожалев об этом. Его слишком красивое лицо тут же застыло, глаза цвета обсидиана потемнели еще сильнее, если это вообще возможно. Тайк открыл рот, чтобы что-то сказать, но вместо этого схватил Сэйдж за бедра и прижал ее к своей твердой, мускулистой груди. Его губы яростно впились в губы Сэйдж, его горячий язык скользнул ей в рот, и она потерялась в этом поцелуе.

Впившись ногтями в руки Тайка, чувствуя его крепкие мышцы через тонкую ткань черной рубашки, Сэйдж желала большего: ей хотелось ласкать ладонями и языком его широкую грудь и подтянутый живот.

Тайк прервал поцелуй и шепнул:

– Идем со мной!

Сэйдж оглянулась на Пайпер и поймала ее взгляд. Пайпер махнула рукой, дав понять, что не против, если подруга уйдет без нее. Сэйдж знала, что не стоит этого делать, что это плохая идея, но вместо того, чтобы уйти или отвергнуть предложение Тайка, она вложила свои пальцы в его ладонь и позволила вывести себя из художественной галереи.

Тайк встал с огромной кровати в квартире, которой иногда пользовался с разрешения ее владельца, и направился в роскошную ванную, размышляя над тем, что даже спустя три года секс с Сэйдж снова показался ему потрясающим. Ни с кем ему не было так хорошо, как с ней, подумал он, снимая презерватив. Затем Тайк повернулся к зеркалу и провел пальцами по правой скуле, проверяя, не осталось ли на щеке отметины от пощечины, которую дала ему Сэйдж десять часов назад.

Только с этой женщиной он мог перейти от пощечины к поцелую, а после – к дикому сексу. И все это – в течение всего одного часа. Они с Сэйдж Баллантайн всегда были словно два взрывчатых вещества и не зря избегали друг друга более трех лет. Стоило им сойтись в одной комнате – тут же между ними будто вспыхивал огонь.

Тайк понял по взгляду затравленного оленя, который Сэйдж бросила на него, что та не ожидала увидеть его на выставке. И ведь действительно, сегодняшнее появление Тайка на ее открытии было исключением. Он терпеть не мог смотреть и слушать, как обсуждают его работы, говорят льстивые слова о нем и его искусстве. Для Тайка отношения с критиками и поклонниками укладывались в простое уравнение: если вам нравится то, что я делаю, значит, покупайте мои работы, если они вам не нравятся, мне плевать, что вы о них думаете. Какой смысл бесконечно обсуждать, что вдохновляло мастера или повлияло на него при создании того или иного произведения? К счастью, любители искусства ценили творения Тайка. Его агент, Том, утверждал, что натура затворника, а также отрицательное отношение к публичности и критикам, добавляют художнику загадочности и играют на руку.