В зоопарке - Екатерина Алешина

Екатерина Алешина

В зоопарке

В зоопарке

Пятилетний Ромка не мог дождаться, когда за ним придут. Он уже успел покачаться на качелях, погонять мяч, подразнить Таньку-плаксу, а родителей всё не было. Приходили другие папы и мамы, забирали своих детей, а к нему — опаздывали. Но вот на дороге, ведущей к детскому саду, появился папа. Ромка от радости, что есть силы, толкнул качалку и побежал к нему.

— Папа, папа, — захлебывался он, — к нам зоопарк приехал! Там есть медведи. Белые! Они рычат…

Ромка сдвинут брови, насупился и зарычал:

— Р-р-р… А еще там есть удав.

Ромка округлил глаза и губы и понизил голос до шепота. По телевизору «В мире животных» он видел, как удавы заглатывают кроликов. Ему было ужасно жалко их, и он страшно боялся быть похожим на кролика.

Пока отец собирал его одежду, Ромка пересказал ему о зоопарке все, что слышал за день, все, о чем знал из книг… Ему хотелось пойти в зоопарк тотчас же, но оказалось, что уже поздно, и что вообще в зоопарк можно будет пойти только в субботу.

Ромка так расстроился, что решил отказаться от ужина, но от мамы так вкусно пахло рыбными котлетами, что он передумал.

После ужина мама сказала ему, что до субботы осталось совсем немного — всего два дня.

— Два дня, — Ромка тяжело вздохнул.

В постели он долго придумывал, как бы ему эти два дня поскорее прожить. А ночью снились ему рыжие лисы, серые волки и белый-белый медведь.

До субботы Ромка с трудом дожил. Утром, едва открыв глаза, он закричал:

— Папа, скорее, уже суббота!

В этот день Ромка оделся быстрее обычного. Сам нашел свои носки и правильно надел ботинки. Он сгорал от нетерпения и за завтраком торопил отца:

— Ты почему ложку положил? Ешь быстрее!

По дороге в зоопарк Ромка бежал вприпрыжку, он сиял, и все вокруг ему нравилось.

Первым, кого Ромка увидел в зоопарке, был белый медведь. Но шерсть у него была совсем не белой, а серовато-желтой, свалявшейся. И был он не грозный, не свирепый — медведь лежал на голом полу небольшой железной клетки и грыз лапу.

Ромка оторопел.

— Это… медведь? Белый? Он был явно разочарован. — А это кто?

По клетке, не останавливаясь, бегала темно-пепельная собака. Она была даже меньше той овчарки, которая жила в соседнем дворе.

Папа подумал и, прежде чем ответить, оглянулся по сторонам.

— Это, Рома, волк.

— Во-о-олк? — Протянул Ромка, ему никак не верилось, что волк вот такой.

— Совсем как не волк, — оттопырив нижнюю губку, прошептал Ромка.

А когда он увидел лису, у которой хвост был совсем не огненно-рыжий, то готов был уже повернуть назад, но тут они подошли к клетке с ланью. Ромка ничего не знал об этом животном. Она повернула к ним гордую голову, и мальчик увидел, какие у нее большие грустные глаза.

— Папа, ей, наверное, очень плохо в клетке? — спросил он чуть не плача, — Она, наверное, бегать хочет.

И оттого, что Ромка понял, как быстроногой стройной лани хочется бегать, а бегать она не может, потому что сидит в клетке, ему показалось, что лань — самое несчастное животное на свете. И чем больше он смотрел в ее грустные глаза, тем больше чувствовал, как она несчастна.

Домой Ромка вернулся в слезах.

Он не хотел ни есть, ни пить, а игрушки просто ненавидел. Ромка сидел в углу и плакал, а когда мама успокаивала его, плакал еще громче и горше. Он вспоминал закрытую в клетке лань и не знал, как ей помочь.

Лишь к вечеру, после долгих разговоров с папой, Ромка решил, что когда вырастет, обязательно станет директором зоопарка. А уж в его зоопарке все лани будут бегать!

Ночью во сне к нему пришла лань, та самая, с большими и очень грустными глазами. Она улыбнулась Ромке и сказала, что обязательно будет жить в его зоопарке.

Гнездо в колодце

Они жили по соседству, и потому дружили. Женя совсем не собиралась ссориться с Петей, но так получилось.

Она сидела на лавочке у его двора, а он у догоравшего костра, сидя на корточках, палочкой ворошил картошку. Тут же рядом с нею.

Вечер был тихий, уже темнело. И на фоне потемневшего неба соседний тополь казался черным громадным кипарисом.

— Я ни за что не смогла бы ночью на чердак залезть, — сказала Женя. У нас прямо слышно, как ночью домовой по чердаку ходит: бух, бух, бух…

— Это что… — поддержал ее Петя — у нас он и ведра переворачивает, и как начнет выть…до самых петухов завывает.

Женя ярко представила себе эту жуткую картину.

— Бабушка говорила, что когда домовой воет, это он мышей созывает, чтобы дом разорить.

Такого поворота разговора Петя не ожидал.

— Ничего у нас не разорялось, это он так, от скуки воет, а может, на луну.

Тут уж возмутилась Женя.

— Он тебе что — собака, чтоб на луну выть?

— Много ты понимаешь в домовых… Ты в деревне сколько живешь? Год, да? А в городе домовых не бывает.

— Как это не бывает? У нашей бабушки дом простой, не многоэтажка.

Петя, переворачивая картошку, выкатил ее из золы.

— Ты зачем картошку вытаскиваешь? — Жене захотелось показать себя знающей хозяйкой. — Она еще сырая, положи ее назад.

— Как же, она уже подрумянилась.

Пете не понравилось ее замечание, а больше — поучительный тон. Он и не послушал ее.

Но Женя не унималась.

— Вот ты сейчас все разворошишь, и зола остынет.

— Больно ты умная, как я погляжу.

— А ты какой?

— А такой!

Петя стукнул ее палочкой по сандалиям, а Женя наступила на палочку и сломала ее, и тут же бросилась к своей калитке и ловко спряталась за нею, и уже из-за калитки закричала:

— И не приходи завтра в наш двор играть!

— Подумаешь… и не приду.

От досады на Женин выпад Петя затоптал уголечки костра и вместе с ними недожаренную картошку: одному ее есть было неинтересно.

На следующий день играть было не с кем, дома тоже никого не было — мама и папа ушли на работу.

Жене поручили пасти привязанного за огородом бычка. Она носила ему то воду, то хлеб, то вкусную травку рвала, а потом просто бродила по двору. Иногда в щели