Чужая жизнь - Лесли Пирс

Март 1962 года, Бристоль

— Я хочу присесть, а вовсе не съесть вас!

В ответ на шутливое замечание молодого человека Фифи покраснела и быстро закрыла приоткрывшийся рот.

— Извините, я замечталась. Конечно, вы можете сесть за мой столик.

На самом деле она потеряла дар речи, потому что молодой человек был невероятно красив. Мужчины, похожие на настоящих индейцев, нечасто посещали кофейню «Карвардин». Хотя незнакомец был одет в спецовку, джинсы и рабочие ботинки, лицо у него было как у настоящего сына племени апачей.

— Ну и где вы были в своих мечтах? — спросил он, сев за столик. — На юге Франции? Или танцевали с Фредом Астером? А может быть, замышляли убийство?

Фифи хихикнула.

— Боюсь, что вы не угадали. Мне всего лишь нужно убить время до прихода одного человека.

— Ну, тогда вы можете убить его, разговаривая со мной, — предложил молодой человек, широко улыбаясь и демонстрируя при этом превосходные белые зубы. — Или ваша мама запретила вам разговаривать с незнакомцами?

Фифи знала, что ее маму удар бы хватил, если бы она застала свою дочь за разговором с подобным мужчиной. Во-первых, судя по его одежде и мозолистым рукам, он, очевидно, занимался физическим трудом. У него были черные как смоль волосы, немного длиннее, чем это принято, чудесные высокие скулы и чувственный рот, который так и напрашивался на поцелуй. Настоящий кошмар для матери взрослой дочки!

— По-моему, даже она сочла бы это место вполне безопасным, — ответила Фифи, скользнув взглядом по многочисленным леди среднего возраста, которые зашли в «Карвардин», чтобы выпить чаю с пирожным после утомительного похода по магазинам.

— Вы имеете представление о том, где находится Глоучестер-роуд? — спросил мужчина. — Мне посоветовали идти в этом направлении, а затем снова спросить.

— Это вроде бы там, — ответила Фифи, указывая рукой. — Но это очень далеко отсюда. У вас нет каких-либо ориентиров или названий близлежащих улиц?

Он вытащил из кармана клочок бумаги и начал его рассматривать.

— Напротив должен быть перекресток с Зетленд-роуд. Вы знаете, где это?

Фифи посмотрела на незнакомца и не смогла сдержать улыбку. У него был грубоватый акцент уроженца Уилтшира, но в его словах сквозила легкая ирония, а в черных глазах сверкали озорные искорки.

— Да, отсюда можно дойти пешком или доехать на автобусе. Если хотите, я нарисую вам карту.

— Великолепно! Тогда я смогу представить себя Дэвидом Ливингстоном, путешествующим по Замбези. В окрестностях Зетленд-роуд водятся каннибалы?

— А вам зачем? Вы что, один из них? — засмеялась Фифи.

— Нет, но я могу не устоять перед искушением. Вы очень аппетитно выглядите.

Он облокотился на спинку стула, окинув ее оценивающим взглядом черных глаз.

— Вам никто никогда не говорил, что вы — вылитая Тьюзди Вельд?

Фифи часто сравнивали с белокурой американской кинозвездой, и это всегда доставляло ей удовольствие, так как актриса была очень хорошенькой. Но так как все детство Фифи было омрачено мыслями о том, что ее внешность далека от совершенства, она так до конца и не поверила в то, что изменилась.

— Обычно это утверждают те, у кого не все в порядке со зрением, — отшутилась она. — А вам когда-нибудь говорили, что вы вылитый индеец?

— Ага, мне говорят об этом на каждом шагу. Дело в том, что я и есть последний из могикан, которого бросили в Свиндоне еще ребенком, — ответил мужчина.

В это время подошла официантка и приняла его заказ.

— Значит, вы приехали из Свиндона? А что привело вас в Бристоль? — спросила Фифи.

— Поиски лучшей жизни, — улыбнулся незнакомец, — я хочу устроиться здесь на работу на стройке. Я каменщик. И мне нужно посмотреть комнату на Глоучестер-роуд. Что это за место?

— Нормальное. Хорошие магазины, пабы, много автобусов. Там живет большое количество студентов. Это не дыра какая-нибудь, но и не очень шикарное место.

— Держу пари, вы живете в каком-нибудь шикарном месте! — он оценивающе окинул взглядом ее сшитый на заказ деловой костюм и накрахмаленную белую блузку.

— В пригороде. Розы в палисадниках и везде деревья, — быстро проговорила Фифи, не испытывая особого желания рассказывать о себе и о своей семье.

Ей хотелось узнать как можно больше об этом загадочном мужчине до прихода Кэррол.

— Меня зовут Фелисити Браун. Но все называют меня Фифи. А как ваше имя?

— Дэн Рейнолдс, — представился он. — Тебе подходит имя Фифи. Ты очень милая, словно маленькая пушистая болонка.

— Я вовсе не пушистая! — возмущенно ответила Фифи. Ее белокурые волосы были абсолютно прямыми, в ней было метр семьдесят росту, и она терпеть не могла вычурные наряды. В свои двадцать два года она уже была известна как самый молодой секретарь, работавший когда-либо в «Ходж, Беррет и Соамс» — одной из лучших адвокатских контор в Бристоле.

— По-моему, мне следовало сказать «прекрасная», — произнес Дэн. Последнее слово прозвучало как «классная».

Фифи улыбнулась. Ей понравилось, как он это сказал.

— А ты, Фифи, ждешь своего друга? — спросил он.

Официантка принесла Дэну кофе.

— Нет, всего лишь подругу, — ответила Фифи, наблюдая за тем, как он кладет в кофе четыре ложечки сахара. — Обычно я встречаюсь с ней после работы по четвергам и мы идем в кино.

Она уже начала надеяться, что Кэррол не появится или хотя бы опоздает.

— У тебя есть парень?

— Нет, — честно ответила Фифи. — А у тебя?

— Парня у меня нет, — ответил Дэн и рассмеялся. — Я в таких отношениях замечен не был. У меня, правда, раньше была девушка, но она бросила меня ради богатого поклонника.

— Она разбила тебе сердце?

— Она задела мое самолюбие, но наши отношения не были серьезными, — так, всего лишь легкий флирт.

Они непринужденно болтали еще некоторое время, после того как Дэн допил свой кофе. Он вел беседу не так, как обычно было принято: его не интересовало, какую музыку Фифи слушает, какие фильмы видела и даже чем она зарабатывает на жизнь. Он также не рассказывал ничего о себе. Вместо этого он наблюдал за людьми, сидящими вокруг, и смешил ее короткими выдуманными историями с их участием.

Клара, мать Фифи, всегда говорила, что самая выдающаяся черта характера ее старшей дочери — это любопытство. Она часто сетовала на то, что стоило Фифи научиться говорить, как та сразу же начала задавать вопросы о людях, нередко ставя мать в неловкое положение. С возрастом любопытства у Фифи ничуть не поубавилось, но теперь она задавала вопросы так, чтобы казалось, будто она проявляет заботу о ближних, а вовсе не сует свой нос не в свое дело. Было приятно оказаться рядом с человеком, которого другие люди интересовали так же, как и ее.