Планета свободы - Уильям Дитц

Солнце Фригольда пылало так неистово, что в маленькой сборной метеобудке было жарко, точно в печи. Работающий кондиционер не помогал, и пот ручьями стекал по лицу Брема. Наконец коротковатые, но очень ловкие пальцы выполнили последнюю операцию, и человек со стоном распрямился. Все его приземистое, нескладное тело ныло и болело. Мыслимое ли дело — несколько часов подряд просидеть согнувшись.

Проблему, как всегда, создавал песок. Песок забивался во все щели, песок выводил из строя аппаратуру; на этот раз, в частности, пострадала соединительная коробка. Каким-то образом этот чертов песок ухитрился проникнуть внутрь герметически закрытой коробки и накапливался там до тех пор, пока не закоротил половину метеоприборов. А на Фригольде без метеосводок не прожить.

Брем просунул руки в лямки сумки с инструментами и поудобнее устроил ее на спине. Нацепил поляризованные очки, застегнул защитный костюм, проверил, на месте ли ружье, и вышел из метеобудки навстречу песчаному вихрю. Дверь с шипением закрылась у него за спиной. Проклиная все на свете, он с трудом начал взбираться по склону первой дюны и уже на полпути почувствовал, как ноют от усталости ноги. А ведь дальше будет еще хуже, несмотря на то что по местным стандартам денек был, можно сказать, очень даже неплохой. Ветер устойчивый, около пятнадцати миль в час, только изредка порывы достигали тридцати, а температура и вовсе просто прохладная — сто пять градусов в тени, если, конечно, повезет отыскать хоть какую-нибудь тень.

Последние шаги до гребня дюны дались Брему с особым трудом, несмотря на охлажденный воздух, циркулирующий внутри костюма. Он остановился, чтобы отдышаться, на чем свет кляня себя за то, что отправился в путь пешком. Хочу быть в форме, объяснил он жене. Ну не глупость ли? В следующий раз нужно будет непременно поехать на машине. Он чисто автоматически обежал взглядом горизонт. Песчаные бури, огромные кабаны, которых здесь называют песочниками… да мало ли что еще может угрожать на Фригольде тому, кто хоть на миг забудет об осторожности? В первый момент Брему показалось, что перед ним мираж — феномен, достаточно обычный для Фригольда, но в глубине души он сразу понял, что дело не в этом. Слишком реально выглядел поднимающийся к небу, уносимый ветром дым, да и характерное подрагивание окружающего поселок силового поля исчезло. Что-то случилось, это ясно.

Брем бросился бежать, прыжками спускаясь по склону одной дюны и тут же с трудом карабкаясь на следующую. Ноги вязли в мягком песке, дыхание участилось, а внутри скапливался могильный холод. Сердце бешено заколотилось, когда он начал взбираться по последнему склону, не сводя взгляда с места, где песок соприкасался с небом.

Как и все рабочие поселки на Фригольде, Чудесный построили в большой круглой впадине ниже среднего уровня поверхности планеты. Около десяти милей в поперечнике, эта впадина была разделена почти надвое огромной подземной рекой, выходящей на поверхность на южном ее конце и исчезающей на северном. Со всех сторон впадину окружала крутая насыпь нанесенного ветром песка.

Последние несколько футов насыпи Брем прополз, припав к песку, чтобы его силуэт не был виден на фоне неба. Сержант Сандерсон, полковой инструктор, муштровавший их на родине Брема, в Новой Британии, мог бы им гордиться. Брем как будто услышал окрик Сандерсона: «Не высовывайся, парень, если хочешь уцелеть!»

Вот он и не высовывался, подбираясь к самому краю насыпи. В воздухе ощущалась вонь горящего пластика и резины. Дым, клубами поднимающийся к небу, подхватывал и уносил прочь ветер. Приглушенные звуки оружейной стрельбы подтвердили худшие опасения Брема. Извиваясь, точно змея, он подполз к краю насыпи, достал из висящего на груди футляра стереокамеру и прижал видоискатель к глазам. Нажал кнопку автоматического наведения на резкость — и вздрогнул, когда ужасная сцена кровавой бойни внезапно придвинулась почти вплотную. При виде ее какая-то часть его сознания содрогнулась от ужаса и боли, зато другая, прошедшая многолетнюю тренировку и обучение, вспомнила, что нужно включить камеру и запечатлеть все, что он видел.

Поводя камерой из стороны в сторону, Брем быстро понял, что сражение уже почти закончилось. В глаза бросался потрепанный, почерневший пиратский шаттл, возвышающийся посреди главной площади наподобие какого-то злого бога, рассылающего с поручениями своих демонов. Вокруг шаттла вилась завеса пара и дыма. Всюду сновали пираты, то выныривая из дыма, то исчезая в нем. В основном они были заняты погрузкой в шаттл награбленного, и лишь немногие все еще продолжали поливать огнем горстку уцелевших защитников.

Сердце бешено заколотилось, когда камера остановилась на лицах последних друзей и соседей Брема. Они отстреливались из-за наскоро сооруженной баррикады. Нет, не сооруженной! Брем судорожно всхлипнул и едва не отвернулся, внезапно осознав, что баррикада представляла собой просто груду тел — тел тех, кто совсем недавно были его друзьями. И все же он заставил себя смотреть, понимая, что является единственным свидетелем всего этого ужаса, и надеясь, что камера сохранит увиденное, а сделанная им запись поможет другим избежать той же участи.

Вот почему он больше не отводил взгляда. И увидел, как семидесятидвухлетний Слим Хана получил две пули в грудь и все же каким-то чудом сумел вогнать пирату нож в глотку, как раз чуть повыше края защитного костюма. Увидел, как десятилетние двойняшки Барри целились и стреляли из ружей вдвое больше их самих и как в конце концов энергетический луч сразил их. А когда пираты перелезли через баррикаду и собрались насиловать жену и дочь Брема, по его щекам потекли слезы.

Камера издала «би-ип!», просигнализировав, что пленка кончилась Брем торопливо достал из кармана свой личный аварийный локационный маячок, включил его, засунул вместе с камерой в устойчивый к атмосферным влияниям мешок и закопал его глубоко в песок. Теперь запись обязательно найдут. Потом он встал, уже не заботясь о том, чтобы его силуэт не был виден на фоне неба, и отшвырнул сумку с инструментами, чтобы она не мешала. Долгая муштровка не прошла даром — он стал на редкость метким стрелком. Брем прижал ружье к плечу, сморгнул слезы, тщательно прицелился и… с бесконечной старательностью застрелил сначала дочь, а потом жену. После чего, поведя ружьем, методично расстрелял стоящих вокруг и уже полураздетых пиратов. На мгновение остановился, чтобы удостовериться, что в живых никого не осталось, издал долгий первобытный вопль ярости и, потрясая ружьем, сбежал с насыпи вниз.

Стелл стоял у окна, сцепив руки за спиной, — высокий, стройный силуэт на фоне мягкого света далекого солнца Арно. Взгляд зеленых глаз безостановочно скользил по площадке внизу, где проходили строевые учения. Площадка, конечно, не слишком подходила для этого. До недавнего времени ее использовали в качестве стоянки для машин на воздушной подушке. Конечно, эта сторона дела меньше всего волновала марширующих по площадке солдат. Они ненавидели это занятие, независимо от того, где оно происходило. Немногочисленные ветераны имели скучающий и слегка обиженный вид, а неопытные рекруты казались испуганными и все время сбивались с ноги. Но как бы то ни было, они должны научиться действовать слаженно, функционировать как единый организм, исполнять приказы, не задавая вопросов. И за тысячи лет никто не придумал ничего лучше маршировки, чтобы добиться этой цели.