Смерть коллекционера - Стивен Ван Дайн

* * *

Действующие лица:

Фило Вэнс

Джон Ф. К. Маркхэм, окружной прокурор Нью-Йорка

Эрнест Хис, сержант убойного отдела

Арчер Коу, коллекционер китайского фарфора

Брисбен Коу, его брат

Рэймонд Рид, дилетант, друг семьи Коу

Хильда Лейк, племянница Арчера и Брисбена Коу

Синьор Эдуардо Грасси, представитель Миланского музея искусства Востока

Лян Цун Вей, повар в доме Коу

Гэмбл, дворецкий в доме Коу

Люк Энрайт, коммерсант

Майор Джулиус Хиггинботтом, заводчик шотландских терьеров

Энни Кочрейн, горничная

Хеннесси, детектив убойного отдела

Берк, детектив убойного отдела

Сниткин, детектив убойного отдела

Салливан, детектив убойного отдела

Эмери, детектив убойного отдела

Гилфойл, детектив убойного отдела

Капитан Дюбуа, эксперт-криминалист

Детектив Беллами, эксперт-криминалист

Питер Квакенбуш, фотограф

Доктор Эмануэл Доремус, патологоанатом

Суокер, секретарь окружного прокурора

Карри, камердинер Вэнса

(Четверг, 11 октября, 8.45)

Ровно через три месяца после блистательного раскрытия нашумевшего «Дела Скарабея» Фило Вэнс оказался втянут в новое расследование. Причем за четыре года, что Джон Ф. К. Маркхэм занимал должность окружного прокурора Нью-Йорка, в этом городе не совершалось преступления более запутанного и отягощенного роковыми случайностями.

Столь загадочным и даже мистическим представлялось это убийство, столь необъяснимы и противоречивы были факты, что полиция уже готовилась внести данный случай в список нераскрытых дел – иными словами, поставить на расследовании жирный крест. И кто бы упрекнул господ детективов, ведь в анналах современной криминалистики едва ли сыщется убийство, столь явно попирающее законы рациональности, коими испокон веков живет человечество. Сержант Эрнест Хис, человек отважный, мужественный и прямодушный, так и сказал: «Гиблое дело». Невнимательный наблюдатель решил бы, что в этом убийстве не обошлось без колдовства, тайных искусств и сверхъестественных способностей убийцы; недаром ведь каждая версия неизменно упиралась в глухую стену.

Дело это явно принадлежало к разряду так называемых идеальных преступлений, которые высоко ценятся детективами-любителями, во-первых, за букет интеллектуальных удовольствий, а во-вторых, за возможность предаваться этим удовольствиям, не покидая любимого кресла. Да, так казалось на первый взгляд. Ибо к необъяснимости мотивов убийцы прилагалась поистине мистическая череда событий, словно измышленных извращенной фантазией прихотливого божества.

Занятно, что именно избыточное рвение убийцы перевести все подозрения на невиновного и пробило, образно выражаясь, дыру в стене таинственности – пусть и на миг. Сквозь эту дыру Вэнс успел разглядеть проблеск света. Идя на этот свет, Вэнс проявил чудеса проницательности, каких, пожалуй, не проявлял за всю свою карьеру детектива. Познания в сферах, не имеющих никакого касательства к преступному миру, в совокупности с едва ли не сверхъестественной способностью проникать в человеческие души позволили Вэнсу заметить, казалось бы, маловажные обстоятельства и построить на них разгромный силлогизм.

Несколько лет Вэнс был заводчиком шотландских терьеров. Его питомник находился в Нью-Джерси, в часе езды от Нью-Йорка; много времени Вэнс посвящал изучению родословных и вопросам селекции, целью которой было получение идеального, по его мнению, скотча с определенными характерными чертами. Нетерпение, с каким Вэнс ждал результатов своей работы, заставляло думать, что собаки занимают первое место среди его увлечений. Право слово, покупка акварели Сезанна или счастливое обнаружение китайской нефритовой статуэтки среди современных поделок сообщали глазам Вэнса тот же блеск, что и победа на шоу одной из его собак.

Я намеренно останавливаюсь на этом обстоятельстве – или, если угодно, особенности. Так случилось, что при взгляде на потерявшуюся собаку Вэнс безошибочно определил и родословную ее, и выставочные качества, что указало ему путь к разгадке одной из фаз преступления, которое я намерен описать на этих страницах.

Ко второй фазе Вэнса направило давнее увлечение китайским фарфором. У себя дома, на Тридцать восьмой Восточной улице, Вэнс держал небольшую, но впечатляющую коллекцию китайского антиквариата. Все это были ценности, достойные украсить любой музей; Вэнс приобрел их во время странствий. Он также написал немало статей о Востоке и восточном искусстве для целого ряда журналов. Статьи касались главным образом монохромов эпох Сун и Мин.

Скотчтерьеры и китайский фарфор! Согласитесь, неожиданное сочетание. Тем не менее без познаний в обеих этих несхожих областях загадочное убийство Арчера Коу в его собственном особняке на Семьдесят первой Западной улице так и осталось бы нераскрытым.

Поначалу случай казался весьма обыденным. Он не сулил сенсации, не требовал ухищрений разума. Однако уже через час после того, как Маркхэму позвонил дворецкий Арчера Коу, служащим обеих организаций – и конторы окружного прокурора, и полицейского департамента Нью-Йорка – стало ясно: они имеют дело с самым ошеломляющим и запутанным, с самым таинственным убийством наших дней.

Едва пробило половину девятого утра (было одиннадцатое октября), как зазвенел дверной колокольчик в доме Вэнса, и Карри, старик-англичанин, много лет служивший у него камердинером и мажордомом, провел Маркхэма в библиотеку. Я в то время жил в квартире Вэнса – двухуровневой, с садом на крыше. Меня держала здесь работа юридического и финансового характера, накопившаяся за несколько месяцев, ибо Вэнс уговорил меня сопровождать его в путешествии по Средиземному морю, каковое путешествие предпринял сразу после расследования убийства Скарабея. Мы с Вэнсом вместе учились в Гарварде; вскоре после окончания курса я стал его юридическим консультантом и управляющим (должность, предполагающая дружескую привязанность к нанимателю). Дела Вэнса не оставляли мне времени на другие занятия, а двухмесячный перерыв означал неизбежную сверхурочную работу впоследствии.

В то осеннее утро я проснулся в семь часов и к приходу Маркхэма успел разобраться с изрядным количеством погашенных чеков и банковских выписок.

– Продолжайте работу, Ван Дайн, – сказал мне Маркхэм, кивнув весьма небрежно. – Я сам займусь нашим сибаритом.