Звёздочка моя новогодняя - Маргарита Южина

Маленький, лысоватый человечек возбужденно бегал по сцене и радостно потирал руки. Перед ним угрюмо восседали несколько человек. Все они не прочь были узнать причину столь радостного настроения своего руководителя. По привычке, конечно, напряглись, потому что еще неизвестно – то ли их ожидает общая радость, то ли буйный восторг начальства опять обернется проблемами.

– И что я вам скажу, дорогие мои трупы? – с интригой во взгляде вопросил неугомонный человечек, останавливаясь в самом центре давно не мытых подмостков. – А скажу я вам, милейшие мои трупы…

Изящная девушка в первом ряду нервно перекинула ногу на ногу.

– Диночка, к вам это не относится, вы не труп, – быстренько извинился руководитель. – Это я не вам.

– А кому? – во весь рост поднялась пышнотелая тетка и уперла руки в бока. – Настенька, кого ты назвал трупом, дрянь такая? Уточни, я тебя просто умоляю!

Человечек крякнул, потемнел лицом и дернул на шее засаленный галстук. Он не любил, когда его звали Настенькой. У него было вполне гордое мужское имя – Анастас Борисович Кривору… Звездоруков! Нет, по паспорту он числился Криворуковым, но на всех афишах красовался его псевдоним – Звездоруков. А на столь звучную фамилию он имел право, потому что являлся художественным руководителем и режиссером небольшого театра в крупном, но, к сожалению, не столичном городе. Эх, ежели бы Анастас Звездоруков работал в Москве, разве таким был бы его театр?! Уж он-то развернулся бы! Поставил бы «Гамлета», «Короля Лира», свое любимое произведение «Вечера на хуторе близ Диканьки»!.. Хотя он и здесь все это ставит, но… не тот зритель, совсем не тот. Не ценят постановки, актерский состав, да и самого режиссера, прямо скажем, на руках не носят.

Даже любимая супруга Анжела Кузьминична вон чего творит – вскочила и при всех обзывает его Настенькой. Нет, надо срочно бежать в столицу… Но это потом, а пока лишь с трудом удалось выбить гастроли в районный центр на новогодние праздники. Условия, конечно, не медовые, но обещали неплохо заплатить. Анастас Борисович уже и задаток взял, и даже немножко уже потратил… Сугубо на производственные нужды, это ж надо понимать! Только как бы еще уговорить эту труппу отправиться на чес. Тьфу ты, на гастроли!..

– «Дорогие мои трупы» – это потому что находитесь в составе моей труппы. Но не хотите так, давайте иначе… Дорогие мои прихожане. – Главрежа понесло теперь в другую сторону. – Я имею в виду дорогие мои! Вы понимаете, какое плачевное финансовое положение гложет нас ежемесячно.

«Прихожане» недовольно зарокотали.

– А я вас понимаю! – вытянулся струной Звездоруков. – Но в других театрах и вовсе зарплату не выдают!

– Если ты про «Шило и мыло», так там у главного жена раз в месяц до Таиланда мотается. Где же всем денег-то хватит… – вызывающе заметила Анжела Кузьминична и принялась обиженно обмахиваться большим носовым платком в синюю клетку. – А я так вот еще ни разу не была! Хотя играю почти все ведущие роли!

– Анжела Кузьминична… – прервал ее начальствующий супруг. – Вы же понимаете, что сейчас люд не стремится в кузницу культуры! Они закапывают себя под компьютерами, смотрят постановки по телевидению и… беспросветно погибают во тьме – без луча света.

– Потому и погибают, что все ведущие роли играет Анжела Кузьминична, – заметил Василий Васильевич Чеботарев и смачно отхлебнул пивка прямо из бутылки.

Чеботарев в театре был и слесарем, и электриком, и столяром, и даже художником-оформителем. Естественно, он же выходил за сцену в качестве актера. И все это на полторы ставки. Поэтому Василь Васильич, чувствуя собственную незаменимость, позволял себе высказывать все, что взбредет в голову. А поскольку взбредала ему в голову исключительно какая-нибудь пакость, Звездоруков привык демонстративно не обращать на его замечания никакого внимания. Так оно удобнее получалось.

– В общем, не буду томить вас радостным ожиданием, скажу просто – у нас гастроли…

– Поди-ка опять в Запердыщево, – снова вылез Чеботарев, пытаясь на корню похоронить восторженный настрой главрежа.

– Да уж! Ну не в Париж! В глубинку! К чистым и светлым умам, не затуманенным расхлябанными постановками! Но… довольно пустого общения, – перешел к главному Звездоруков. – Лучше сразу оглашу список тех, кто едет в район. М-да… В очень культурную и весьма престижную деревушку.

Народ зарокотал. На носу Новый год, у всех уже практически яйца сварены для оливье, а тут гастроли нарисовались! Да еще и в глушь!

– А я не могу ехать, сразу предупреждаю! – вскочила маленькая, похожая на голодающего мальчика, тощенькая Женя Крутикова. – Я потому что беременная! И… и у меня двое детей! И еще муж есть!

Артисты загалдели. Вот ведь эта Женька – вечно чего-нибудь придумает! И все ей с рук сходит. Беременность какая-то. Можно подумать, беременные не могут передвигаться! Пусть едет!

– А я сразу предупреждаю, – набычился главреж. – Что вы, уважаемая госпожа Крутикова, тогда получите зарплату в конце следующего месяца… В новом году. В январе! Потому что в первую очередь я должен оплатить командировку и выдать премию тем артистам, которые не побоялись трудностей и…

– Я еду! – прекратила капризничать Крутикова. – Я осознала.

– Да вы издеваетесь?! – взревел Чеботарев. – Она там родит, а роды кто принимать будет? Снова я?! Не берем Женьку, вычеркивай ее, Борисыч!

– И в самом деле, Настенька, ну, какой из Чеботарева акушер? – пожала плечами Анжела Кузьминична. – Ты на его руки погляди. Это ж не руки, это ж лопаты!

– А кому-то нравится, между прочим, – криво усмехнулся Чеботарев.

Анжела Кузьминична смущенно поправила прическу, уставилась в окно и даже что-то такое веселенькое замурлыкала, чтобы все видели, как ей на все эти разборки наплевать.

– Нет, ну я тоже не согласен, – с места заявил высокий, импозантный мужчина с лицом породистой лошади. – Крутикова будет там все время токсикозить, а нам перед ней выплясывать танцы с бубнами? Или она, или я.

Анжела Кузьминична забыла про наплевательство и встревоженно уставилась на мужа. Ехать на гастроли без Эдмунда Леонидовича Банченко (а это был именно он) не имело никакого смысла. Во всяком случае, Анжеле Кузьминичне. Уже несколько лет прима лелеяла тайные надежды на высокие чувства со стороны ведущего артиста. Да, Анжела Кузьминична иногда позволяла себе вольности с Чеботаревым, ну так ведь это ж для поднятия жизненного тонуса, а вот Банченко!.. И хоть тут же, в театре, вместе с ним работала его жена Татьяна Олеговна, влюбленность только усиливалась, а надежда крепла все больше. Да и серую мышь Татьяну никто в расчет не принимал.

– Настя! Немедленно вычеркивай Крутикову! – не выдержала Анжела Кузьминична. – Иначе у нас останется голым весь репертуар, о чем ты думаешь?