Смерш и судьба - Анатолий Степанович Терещенко

Анатолий Терещенко

Смерш и судьба

Смершу 80 лет.

Павшим и живым героям посвящаю…

Знак * в названиях организаций[1]

Предисловие

Судьба не предопределение, судьба — это результат.

Артур Васильев

После окончания службы мне довелось написать несколько книг о своих глубоко уважаемых старших коллегах, товарищах и друзьях из военной контрразведки, прошедших Великую Отечественную войну, в том числе в рядах легендарного Смерша. Это они громили хваленые легионы нацистских спецслужб, успокоенных в своей безнаказанности до 1941 года.

Удары советской военной контрразведки всю войну ощущали подразделения главного управления имперской безопасности (РСХА) и органы военной разведки и контрразведки нацистской Германии — Абвера, прошедшего через исторические пласты еще Германской империи и Веймарской республики.

Автора этого повествования с коллегами из Смерша свела совместная служба в 60, 70-х и 80-х годах прошлого столетия, к сожалению, ошельмованных в период правления Никиты Хрущева. Он так боролся с культом личности Сталина, что брызги уничижения полетели и на некоторых заслуженных полководцев, не говоря уже о военных разведчиках и контрразведчиках, в том числе и на сотрудников периода существования Смерша.

«Принижать заслуги Главного управления контрразведки (ГУКР) Смерш — несерьезно», — говорил гуру КГБ и ГРУ, генерал армии, Герой Советского Союза Петр Иванович Ивашутин. Думаю, что этого не позволит себе ни один контрразведчик военного времени. ГУКР Смерш сыграло огромную роль в войне. Армия без контрразведки беззащитна.

А еще к написанию этой книги отца и деда подтолкнули дети и внуки, пожелавшие пройтись дорогами человека из XX века, родившегося накануне войны и доживающего дни, месяцы, а может каких-то пару лет — все зависит от прихоти Всевышнего, состояния здоровья или барышни-судьбы.

Судьба, как утверждают философы, это прежде всего совокупность всех событий и обстоятельств, которые предопределены и влияют на бытие не только отдельного человека, но и народа в целом. Вместе с тем, многие задаются вопросом, а существует ли она вообще в рамках таких понятий как участь, доля, жизненный путь? Отвечают на него по-разному. Одни отрицают ее существование, другие утверждают: она все-таки имеет право на признание.

Как говорил немецкий публицист и критик Карл Людвиг Берне, на мировой сцене судьба — суфлер, спокойно и тихо прочитывающий произведение. Она делает это без кривляний и декламаций, не заботясь о том, комедия это или трагедия. Люди сами доставляют сюда трепетание, крики, смех и все прочее.

Итак, кому суждено быть повешенным, не утонет. Жизнь — лицедейство или драма. Бог одних людей избирает, а других карает. В детстве и юности каждый человек — инкогнито. Он может оказаться впоследствии героем или пустым «бамбуком». Весь наш жизненный путь усеян обломками того, чем мы начинали быть и какими стали.

Даниил Гранин по этому поводу сказал, что у каждого человека есть несколько несбывшихся биографий, набор случайно несостоявшихся судеб. Ведь бывает так, что родившийся в рубашке так и остается в дальнейшем без штанов. И тут включается тот рычаг, который называется труд. Именно он делает наши заботы незаметными и прививает надежду.

Именно он подливает масло в лампу жизни. Труд — это отец удовольствия и наслаждения, поэтому к нему прислушиваются и его уважают.

Русский писатель Всеволод Михайлович Гаршин писал, что в пустой и бесцельной толчее, которую мы все называем жизнью, есть только одно истинное безотносительное счастье: удовлетворение работника, когда он, погруженный в свой труд, забывает все мелочи жизни и потом, окончив его, может сказать себе с гордостью: «Да, сегодня я создал благое». Вот и получается, что судьба человека не предопределение, судьба — это результат того, что человек-творец сделал полезное для себя, семьи, коллектива и, наконец, Родины.

Но для этого нужно трудолюбие — способность завершить избранное дело, подталкиваемая добровольной терпеливостью и безупречной способностью к труду. Как говорят две русские пословицы, «за что возьмешься с трудолюбием, все заблестит» и «кто любит труд, того люди чтут».

В СССР, мягко говоря, не приветствовалось изучение ветвей «генеалогического древа». Схематическое представление родовых связей заканчивалось родителями. В первые дни революции и в период Гражданской войны приветствовались пролетарские корни. Далеких пращуров люди, попавшие в круговерть бурных событий, не искали, можно было нарваться на мины родственников из социально чуждой среды.

Скажу несколько слов о своем «древе». Бабушка по отцовской линии — Мария Захаровна Ефимова — была родом из с. Сурмачевка Черниговской губернии. Ее отец Захар Ефимов служил моряком на судах торгового флота. Ходил по морям посланец Черноморского пароходства. Уйдя в отставку, приобрел живописный участок земли на высоком правом берегу реки Сула в упоминаемом выше селе и построил дом, где и доживал свою жизнь. Откуда мой прадед не знаю, не спросил бабушку. Вот и получается, что имеем не храним, потерявши плачем. Мария Захаровна вышла замуж за полтавского казака Терещенко Петра из села с символическим названием Москаливка. Его, израненного рядового артиллериста, привезли с войны в 1916 году в село, где он вскоре и скончался. А его родной брат, кавалерист Павел Терещенко, дослужился в царской армии до полковника. 21 февраля 1917 года лихой рубака с двумя ординарцами прискакал в село на сутки. Фотография его в звании поручика с орденом Святого Георгия хранится в семейном архиве. Павел Терещенко роздал крупную сумму денег родственникам, в том числе и вдове своего брата Петра Марии Захаровне, заявив: «Тратьте, скоро революция!» Она купила за эти деньги корову, свиноматку, лошадь, плуг, веялку и другой сельскохозяйственный инвентарь, отремонтировала ставшую ветхой хату-мазанку. В период коллективизации все это забрали новые власти, оставив ей и пяти детям только жилище. Самому младшему Степашке, моему отцу, было три года.

Дед по линии матери, Агафии Евдокимовны Бабенко, в 1917 году встал за красных и погиб на Полтавщине в одном из боев с деникинцами. Вот и все мое родословное «древо».

Сейчас в живописном селе Москаливка, куда родители переехали с уходом отца на пенсию, стоит родительский дом, выстроенный в 70-е годы, с заросшим деревами двором и вишнево-абрикосовым садом, неухоженные могилы отца, матери и сестры Марии. Приезд на Украину власти хунты мне закрыли с 2014 года после публикации нескольких книг об истории бандеровского движения.

Ну а дальше захотелось рассказать о судьбе моего отца Степана Петровича Терещенко, рядового участника Великой Отечественной войны, который в качестве машиниста паровоза в составе разных военных железнодорожных бригад прошел