Сбежавшая невеста - Хэстер Броун

* * *

Я, как и большинство маленьких девочек, выросших в мечтах о хрустальных туфельках и королевских свадьбах, привыкла верить, что принцессами рождаются, а не становятся.

То есть в этом же все и дело, не так ли? Либо у вас есть гены корононошения, толпыпокорения, принцаочарования, добрыхпоступков и летящихволос, либо нет. Даже Золушка – заключившая не самый удачный брак, – обладала Самыми Миниатюрными Ножками Королевства, своего рода большим светящимся указателем для тех, кто вдруг упустит из виду ее очаровательную скромность при потрясающей красоте.

Лично я никогда не видела себя принцессой. Начать с того, что меня больше интересовали волшебные бобы. Мои ноги не были крошечными, а после дня усердной работы на грядках под мой матрас можно было положить даже кабачок, и все равно я захрапела бы с блаженным видом. Единственной более или менее подобающей принцессам повадкой, принятой в моей семье, была плохая привычка спасаться бегством, когда ситуация грозила превращением в тыкву.

(Можно еще указать, что у меня была ужасная сестра, – но моя сестра Келли могла то же самое сказать обо мне, так что это, наверное, не считается.)

К счастью, мне никогда не приходилось беспокоиться о подобных вещах… пока я не влюбилась в принца.

И как только я пришла в себя от шока, узнав, что принцы существуют не только в фильмах Диснея, я очень быстро поняла, что девушка не превращается автоматически в принцессу, как только у нее появится хрустальный башмачок. О нет! Нет, с этого все только начинается.

Настоящую принцессу определяет то, как она справляется с «долгой и счастливой» жизнью.

А для этого нужно нечто большее, чем шиньон и бальное платье, способное менять цвет. Нужно очень четко себе представлять, кто ты под этой тиарой. И нужно перестать убегать…

– Представь, что я Макс Беркли, – сказала Джо. – Я только что взяла для тебя выпивку. И подхожу к тебе, чтобы запросто, без давления, поболтать, как принято на вечеринках.

Чтобы усилить эффект, она зашагала ко мне по балкону вразвалку, словно надев кожаные штаны с дыркой в промежности и держа чашку кофе вместо стаканчика дешевого белого вина.

– Кто это у нас тут, неужели милая Эми Уайлд, пиковая дама из Челси? – Ей очень здорово удался расслабленно-самоуверенный мажорный тон Макса. – Как оно ничего, Эми? Ха-ха.

И она подкрепила все это, подмигнув мне в точности как Макс, после чего, как и следовало по ходу репетиции, сделала паузу, дав мне возможность ответить. В моем мозгу, как по команде, не осталось никаких мыслей, лишь слабое фоновое жужжание статической паники и мрачное предчувствие того, что я сейчас брякну глупость. Как всегда и случалось. Вот почему почти все вечеринки я проводила на кухне, среди булочек с сосисками.

Я внутренне застонала. Еще ведь даже не началась вечеринка! И мы не в комнате. И у Джо нет приводящего в замешательство римского носа Макса Беркли, оправдываться мне нечем. Эта вечеринка должна была стать третьей в ряду тех, на которых Джо пыталась свести меня с Максом, причем оба предыдущих раза знаменитый нос Беркли лишал меня способности связно мыслить. Предполагалось, что нос «доказывает» некоторое незаконное родство Макса с герцогом Веллингтоном, но мой мозг отказывался видеть хоть что-то, кроме мажора в красных штанах. И мне едва не пришлось зажимать себе рот, чтобы не произнести это вслух, что, согласитесь, вряд ли стало бы прелюдией к нормальному разговору.

Я глубоко вздохнула и попыталась вспомнить те нейтральные реплики, которые мы с ней уже отработали.

Были некоторые преимущества в том, чтобы снимать квартиру вместе с девушкой, для которой первая буква «и» в слове «вечеринки» означает «искусство», а вторая – «изобретательность». Вторая «и» включала в себя дынно-водочное мороженое и тайное сводничество, но в последний год Джо сосредоточила свои силы на том, чтобы излечить меня от болезни, которую сама же и диагностировала, назвав «вечериночным параличом».

– Эмм…

– Нет! – Джо прекратила имитировать Макса и ткнула в меня пальцем. – Вот в этом твоя вечная ошибка. Прекрати думать о том, что тебе «стоило бы» сказать, позволь разговору просто течь. – Свободной рукой она сделала грациозный жест. – Пусть легкая светская болтовня о погоде, о стрельбе, о подарках на Рождество несет вас, пока не найдется взаимно интересная тема…

– Джо, в который раз тебе говорю: я из Йоркшира, – прервала ее я. – В Йоркшире не бывает светской болтовни. И вообще никакой не бывает, если есть возможность молчать. Когда наши мужчины играют в крикет, почтительная тишина соблюдается как игроками, так и зрителями, а наши женщины ведут беседы разве что бровями и движением плеч. «Сомневаешься – молчи». Фактически это девиз Йоркшира.

– Но как вы тогда знакомитесь? – в ужасе воскликнула Джо.

Факт, что можно не разговаривать больше десяти секунд подряд, находился за гранью ее понимания: дома она постоянно болтала по телефону, даже в ванной, обычно с кем-то по имени Тилли, Милли или Лили. Иногда Билли.

– Мы приезжаем для этого в Лондон. А теперь можно мне получить свой кофе, пожалуйста? – спросила я, протягивая руку. Я с девяти утра вскапывала клумбы, и кофеин мне был просто необходим.

Джо подняла чашку над головой, чтобы я не могла до нее дотянуться, и многозначительно воздела брови, так что пришлось вздохнуть и выдать реплику, которую она хотела от меня услышать: