Level Up. Женский взгляд - Валерия Корносенко

Место: полуразрушенное, заброшенное здание.

Время: месяц после основных событий.

Ноги сводит судорогой от долгого стояния в нелепой позе. На лбу испарина. Сердце того и гляди выпрыгнет. Стараюсь даже не дышать. Ситуация, в которой я оказалась, не оставляет мне выбора. Мужчина, с зажатым в руке горлышком разбитой бутылки, обходит меня по кругу. Нервно сглатываю, провожая его затравленным взглядом.

— Не дергайся! — рявкает он.

Скулю от страха, но безропотно ему подчиняюсь. Будто в замедленной съемке слежу, как он заносит свое оружие для первого удара. Зеленое лезвие, блеснув, наконец врезается в каменное крошево пола: удар, еще, и еще удар. Напряженную тишину рвет звон стекла, отражаясь эхом от полуразрушенных стен заброшенного здания. Сквозь стиснутые до скрежета зубы издаю протяжный всхлип. Крепко зажмуриваю глаза в попытке успокоиться.

Он торопится, но движения выверены и точны. Кому, как не ему знать: одно неверное движение — и будет труп. Два трупа.

— Противопехотная… немецкая… нажимная… угораздило же… — мужчина перемежает слова тяжелыми вдохами, каждый раз шумно втягивая воздух. Тихо матерится, роя осколком бутылки землю под миной, той самой, на которой я сейчас стою.

Через минуту, казавшуюся вечностью, он останавливается, утирая рукавом пыльной куртки холодный пот со лба. Смотрит снизу вверх, осуждающе качая головой. Вероятность моего спасения ничтожна мала. Семьдесят лет пролежала эта мина с войны, дожидаясь меня. Крыша здания, может, и сохранила корпус снаряда, но неизвестно в каком всё теперь состоянии, и малейшее движение может спровоцировать взрыв.

Мужчина, осматривает результат своих трудов, морщится, но берет стекло и возобновляет поиск взрывателя.

— Ты хоть… понимаешь… во что ввязалась?! Жить… тебе… надоело? — копать ему тяжело. Шутка ли? Без четверти век прошел. Земля, в которой находится мина, за это время практически превратилась в камень, — Да не трясись ты! — мужчина зло сплевывает в сторону, — Так ничего не получится.

Тяжело дыша, встает с колен, отбрасывает в угол жалкие останки от горлышка, осматривает комнату, прикидывая что-то в уме.

— Ты слышишь? — его голос вырывает меня из объятий вязкого страха.

Резко распахиваю глаза, и часто киваю в ответ, клацая зубами.

— Сейчас я аккуратно прижму рукой мину, и на счет три ты бежишь за угол, — повышает тон, — быстро бежишь, поняла?.

— Я боюсь, что упаду. Ног не чувствую, — мой голос из сипа переходит в фальцет.

— Не упадешь, — рявкает он командным голосом.

Тяжело вздыхаю, фокусирую взгляд на спасительной арке входа.

— Готова? — мужчина не дает мне времени собраться, кладет руку на мину возле моей ноги, — Раз, два, три, давай пошла! Пошла! — кричит, подгоняя.

Не ожидала от себя такой прыти. Рывком припускаю на выход: прыгаю в проем двери, цепляюсь рукой за косяк, заворачиваю за угол и, прислонившись спиной к стене в коридоре, начинаю медленно по ней сползать. Хрипло и рвано, закрыв ладонями рот и прислушиваясь к происходящему в соседней комнате. Тишина продолжает давить. Пытаюсь сглотнуть ком в пересохшем горле, чтобы спросить, как успехи, но не успеваю произнести и звука.

Волна взрыва оглушает меня, подавляя все звуки и заваливая на земляной пол разрушенного здания.

Дело происходило в одном из тысяч городков нашей бескрайней Родины. Городок небольшой, со средним населением, со средним достатком и, в большинстве своём, со средним образованием.

Эта усреднённая статистика часто мешает скромным людям добиться в жизни чего-то действительно выдающегося. Ведь часто, при устройстве на работу начальство не даёт новичку проявить себя. Оно не направляет, не обучает должным образом, не хочет инвестировать в людей. Жаждет только брать, требовать и карать. А зачастую и вовсе увольняет сотрудника по истечении испытательного срока, списывая свои убытки на его некомпетентность. Как в таких условиях человеку подняться по социальной лестнице? Лишь волей случая.

Ты не видишь шоле, шо я Анджелина Джоли? Мне не надо напряхаться, чтобы в жизни состояться… (), — напевала по утрам секретарша на моём предыдущем месте работы. Её звали Анна… Все звали её Анечка, и любимым ее занятием было усердно малевать помадой пухлые губки бантиком. Делать она это могла часы напролёт, причём с очень вдохновлённым видом. Эту энергию бы, да в нужное русло — цены б ей было! Но ход мыслей Анны мне нравится. Ведь как тонко подмечено! Анечка, скорее всего, и сама не осознавала, какую точную характеристику даёт себе и тысячам средних сотрудников нашей бескрайней Родины. Ведь они, смирившись с повседневной рутиной, низкооплачиваемой работой, несправедливостью, сами ставили крест, заботливо прикапывая холмик на могилке своего карьерного роста. И, ненапряхаясь, кляли судьбу: Ну когда же уже посыпятся пряники с небес?

Что уж греха таить, я и сама была такой же — средним ничто. Средняя длина волос, здорового мышиного цвета. Серые глаза, надеюсь, не самого блёклого оттенка. В одном даже есть каряя точка, мама всегда ею восхищалась, говоря, что этим я и уникальна. Говорят, нужно довольствоваться малым? Ну что ж, тогда я обладательница шикарных уникальных глаз. Ха-ха.

Ладным телосложением родители меня не наградили — обездолили, я бы даже сказала. По фигуре моей давно рыдал спортзал, а в грёзах и мечтах ещё и пластический хирург. Тип фигуры — «гитара», никогда не позволил бы мне иметь модельную внешность; да и лень пока побеждала, поэтому я не делала и малейших усилий, чтобы как-то себя изменить. Даже грудь и та, предательница, — ничего выдающегося! Поставь меня боком — никаких объёмов вперёд, увы, не выдаётся. Рост мой ниже среднего, так ещё и сутулюсь от сидячей работы. Кожа после зимы бледная, серо-голубая. Одним словом, я — безликая серая масса.

Конечно же, я утрирую и на себя наговариваю, я — самая обычная неприметная девушка, каких тысячи и имя мне — Легион! И ничего с этим не поделаешь. По крайней мере, я жила с этой уверенностью двадцать семь долгих лет. В толпе живущих бурной жизнью, всё время спешащих, зашоренных людей я видела себя лишь вялой тенью.

Сама я родом из деревни, которая в получасе езды от города. Уже с детства моя жизнь не была лёгкой и беззаботной. Родители держали большое хозяйство: пришлось рано повзрослеть и много работать. Росла я девочкой послушной, ответственной. И когда я поступила в единственный в городе институт на бюджет, сама и без взяток, родители со спокойным сердцем отпустили меня.

Деревня у нас хоть и была добротной, богатой по современным меркам, но кроме сельскохозяйственной, тяжёлой, изнуряющей, — другой работы не было. Вот молодёжь и бежала в город, где брезжила пусть и слабая, но многообещающая перспектива более лёгкого заработка.