Ленин - Роберт Пейн

Поразительно, но факт: ни в советские, ни в послесоветские времена биографии Ленина в серии «ЖЗЛ» не было. Два Наполеона, три Некрасова, четыре Пушкина (без учета павленковских изданий) и… ни одного Ленина. Каталог серии «ЖЗЛ» в именном указателе своих героев упоминает о Владимире Ильиче исключительно в связи с малым жанром (коротенькие очерки и эссе в сборниках М. Горького, А. Луначарского и К. Паустовского). Не густо для вождя трудящихся и основателя Советского государства. С отсутствием Грибоедова, Врубеля, Булгакова, Петрова-Водкина до недавнего времени еще можно было как-то примириться, следуя поговорке: досадно — да ладно… Но — Ленин! Как ни крути, налицо библиографический парадокс.

Каждый волен интерпретировать этот парадокс по-своему. На наш взгляд, все достаточно просто. Долгое время лениниана подразумевала высшую меру издательской ответственности (увы, не только и не столько перед читателями), затем данную тематику, напротив, обуяла лихорадка утрированной безответственности: уж если ваять, то либо в бронзе либо из экскремента (ничего не поделаешь — особенности национальной историографии в перестроечный период). Такова в общих чертах диалектика конъюнктуры, уберегшая поочередно Ленина от «ЖЗЛ» и «ЖЗЛ» от Ленина. Как бы то ни было, непреложным является тот факт, что недостатка в авторских заявках на написание ленинской биографии для серии «ЖЗЛ» редакция никогда не испытывала (последняя из них, кстати, весьма заманчивая в коммерческом смысле, датируется временем, когда настоящая книга уже версталась), но в том-то и суть, что уже на стадии заявок практически всегда отчетливо прослеживались две взаимоисключающие авторские установки: либо укутать своего героя «как мимозу в ботаническом саду», либо «раздеть до костей».

Затеяв нешуточное дело по переводу и подготовке к изданию (впервые на русском языке) книги Роберта Пейна о Ленине, редакция серии «ЖЗЛ» с самого начала отдавала себе отчет в том, что данная публикация может вызвать определенное недоумение и ряд вопросов со стороны наших читателей. Постараемся а priori их сформулировать и прояснить, насколько это возможно, позицию издательства.

Вопрос первый. Не лучше ли было отдать предпочтение не иностранцу, а кому-нибудь из отечественных авторов? — На него, как кажется, мы уже ответили. К сказанному выше добавим лишь, что в стране, где левое и правое пока только учатся сосуществовать безболезненно и на благо целого, где Ленин — это, что там ни говори, родное (со знаком минус ли, плюс ли — но в любом случае, родное и очень живое — оттого-то все больше не минусы и плюсы, а только минусы или только плюсы да еще почти всегда вопиюще жирно прописанные), вряд ли в скором времени появится сколько-нибудь объективная биография советского вождя. Остается лишь надеяться и ждать.

Вопрос второй. Если речь идет об объективности, то разве может ее гарантировать перо иностранного автора? — Конечно же, нет. Книга Р. Пейна — это взгляд на российские события извне, взгляд типично западный. Облик Ленина, каким его рисует автор, в известном смысле хрестоматиен, но хрестоматиен, если так можно выразиться, на западный манер (кстати, живем и думаем мы сегодня тоже все больше на западный манер — хорошо это или плохо — одному Богу известно). Популярность данного труда за рубежом, его многочисленные переиздания и переводы, а также растаскивание на цитаты у нас в печати и на телевидении — все это и побудило редакцию издать наконец его полностью.

Вопрос третий. Поскольку пейновская биография Ленина впервые была издана в 1964 году, не устарела ли она и не нуждается ли в серьезном комментировании? — Безусловно, после ее выхода в свет появилось целое море новых исследований и публикаций, которых автор не мог учесть. Безусловно и то, что в ней содержится большое количество спорных, а иногда и откровенно ошибочных положений (автор недостаточно критично отнесся к ряду документов и мемуарных свидетельств). Но попытка развернутого комментирования повлекла бы за собой в данном случае рождение на свет еще как минимум такого же по объему тома. Как говорил знаменитый английский премьер, «правда настолько драгоценна, что ее постоянно сопровождает эскорт лжи». С этим, увы, приходится мириться. Читатель же серии «ЖЗЛ», как правило, высоко эрудирован и отлично подготовлен, в чем нас постоянно убеждает редакционная почта.

С Робертом Пейном можно спорить и не соглашаться, но в чем его никак нельзя обвинить, так это в недооценке роли Ленина во всемирно-исторических судьбах. Вот лишь несколько цитат: «Пожалуй, ни одному смертному до него не удавалось настолько преобразить облик России, как, впрочем, и всего мира. След, оставленный им в мировой истории, неизмеримо ощутимей наследия, скажем, Александра Македонского, Тамерлана или Наполеона». «Его фантастическая воля была тем рычагом, с помощью которого он намеревался вывести Землю на новую орбиту, облюбованную и заданную им самим, и он рванул рычаг с такой силой, что до сих пор содрогаются земные недра». Свою главную задачу автор видел в том, чтобы написать историю «сломленного, измученного, невероятно щедро одаренного природой человека, единственного в своем роде, которого без колебаний можно назвать политическим гением». Удалось ли Р. Пейну достичь цели? Теперь, с выходом книги на русском языке, судить об этом может не только зарубежный, но и отечественный читатель.

Данная биография была полностью готова к сдаче в типографию, когда центральные российские газеты, следуя давнему апрельскому обычаю, вновь обратились к ленинской теме. Всерьез порадовала «Литературная газета»[1]. Материалы, данные под рубрикой «Спор-клуб», право, стоят того, чтобы их прочитать полностью. Особенно это касается интервью писателя, ректора Литературного института, С. Есина. С любезного разрешения автора позволим себе процитировать небольшой его фрагмент, показавшийся нам особенно актуальным в русле нашего разговора с читателем.

«— Почему на Западе к фигуре Ленина относятся с куда большей… ну, скажем так — толерантностью, нежели у нас?

— Я полагаю, что главное, почему Запад относится к Ленину несколько по-другому, чем его родной „Восток“, связано с чувством, если хотите, неожиданным, а именно с религиозностью. Этот самый безбожник, атеист освободил волю человека, расковал его социальную предопределенность, пытался, в библейском смысле, нарисовать на Земле некую идею братства… Я, конечно, ушел в сложную сферу, и мне сейчас же напомнят о письмах Ленина относительно террора против представителей православного духовенства, и не только православного… А я вспомню Великую французскую революцию и ее отношение к религии. Все революции одинаково относятся к надстроечным явлениям. Я начну размышлять по поводу того, что даже письменные угрозы — это еще не распоряжения к действию. Что скорее всего это простая угроза, а дальше уже начинаются действия аппарата, который еще недавно ходил в церковь и молился. На Западе эти моменты просто рассматриваются через призму всей мировой культуры и всего мирового революционного движения. У нас же болят отдельные язвы.