Фабрика кроликов - Маршалл Кэрп

Посвящается Эмили – лучше ее со мной ничего не случалось – и Адаму с Сарой – лучше их ничего не случалось со мной и с Эмили

Эдди Элкинс легкой походкой шел по бульвару Фантазий. Костюм белого кролика демонстрировал чудеса вентиляции, и Эдди, находившийся внутри костюма, наслаждался свежим ветерком.

Нечего и говорить, что стоял апрель, самый приятный месяц в Калифорнии. В июле и августе в кроличьем костюме будет невыносимо жарко, но Эдди не пугали подобные перспективы. Оно того стоило.

Шесть недель назад Эдди, прибегнув к обману, подлогу и взятке, получил лучшую в мире работу. Он стал Кроликом Трынтравой, самым знаменитым мультяшным персонажем из всех, кого за свою долгую жизнь породил Дин Ламаар. Иными словами, суперзвездой парка развлечений «Фэмилиленд», созданного Ламааром.

Эдди фланировал по безразмерному тематическому парку, приветливо махая лапой попадавшимся по пути малышам. Время от времени какой-нибудь отвязный подросток делал в его адрес неприличный жест, но большинство детей любили Кролика.

А он любил детей. То есть до такой степени любил, что, в соответствии с законом Меган,[1]был обязан отметиться в полиции Лос-Анджелеса, дабы последняя могла уведомлять добропорядочных налогоплательщиков о перемещениях Эдди в пространстве.

Однако Эдди не отметился. Прежде отмечался, а тут не стал. В Бостоне он подчинился правилам, и что? Ирландский недоносок, живший напротив, заблокировал его машину, располосовал шины да вдобавок положил собачьего дерьма в почтовый ящик Эдди. Эдди пытался объяснить ирландцу, что маньяки-психопаты и законопослушные ребята вроде Эдди, которые и мухи не обидят, – это две большие разницы, но кто его слушал?

А потом Эдди совершил непростительную ошибку – сказал «привет» десятилетнему сыну соседа. В ту же ночь окно его спальни прошили две пули.

Эдди переехал в Род-Айленд и отметился в полицейском участке славного города Вунсокета. В Род-Айленде было полегче – никто не хотел убивать Эдди; правда, никто не хотел и принимать его на работу. По крайней мере на ту работу, на которую Эдди претендовал. В конце концов его взяли продавцом в магазин, торгующий снаряжением для пейнтбола, и у Эдди появилась масса времени, которое он проводил в размышлениях о превратностях судьбы.

Эдвард Уоррен Эллисон родился в Трентоне, штат Нью-Джерси, окончил университет Рутгерса по специальности «английская литература», никогда не увлекался ни спортом, ни женщинами (хотя с четырьмя все же переспал). Говорили, что он похож на Бадди Холли или по крайней мере что Бадди выглядел бы как Эдди к тридцати шести годам, если бы не авиакатастрофа. Эдди специально, для усиления эффекта, носил очки в черной роговой оправе.

Он честно пытался изменить свое отношение к детям, особенно после первого приговора. Ему попался толковый психотерапевт, однако остановиться было не так просто, как выходило со слов врачей. Эдди вовсе не хотел причинять детям боль – ну так от ласки и не больно. Промаявшись в Род-Айленде три месяца, он решил, что в большом городе легче будет найти хорошую работу. Особенно если не отмечаться в полицейском участке.

Эдди перебрался в Лос-Анджелес. Получить новую фамилию и новое удостоверение личности оказалось проще, чем он предполагал. Эдди не один был такой умный – в Сети уже имелось целое Сообщество Завязавших. Ближайшим другом Эдди стал некто ВэндиЗЗЗ, которому Эдди чуть не каждый день слал электронные письма.

Вэнди был разведен и имел двоих детей. Вот уже двенадцать лет он занимал должность директора школы в Теннесси. «И я так же мыкался, пока не сделал новое удостоверение личности», – не уставал Вэнди твердить своему другу по переписке.

Так Эдди Эллисон превратился в Эдди Элкинса. Он подыскал себе чистенькую квартирку и стал позиционировать себя в точном соответствии с инструкциями Сообщества Завязавших. Усилия были вознаграждены коренным переломом – новые друзья рассказали Эдди о Калео.

Энтони Калео был законченным, и при этом незаменимым подлецом. Работал он не кем-нибудь, а менеджером по персоналу в «Фэмилиленде». В обязанности Калео входило проверять информацию о соискателях. Не то чтобы Калео беспокоила судьба Завязавших, скорее его беспокоила собственная обеспеченная старость. Эдди участие Калео обошлось в шесть тысяч баксов.

За эту скромную сумму Калео снял подозрения с фальшивого резюме Эдди и подготовил последнего к похожему на допрос собеседованию с Марджори Макбрайд. Так Эдди получил работу своей мечты.

В первый же день Эдди зашел в костюмерную. Мелкая болтливая мексиканка по имени Прови (если верить бейджику) помогла Эдди напялить белый и пушистый костюм Трынтравы, предусматривавший в том числе широченные штаны, сшитые в доходчивой красно-бело-синей гамме. Прови щебетала о своем о девичьем, но Элкинс ее почти не слышал – он ликовал.

Подумать только, теперь Эдди – Кролик Трынтрава! Фигура более узнаваемая, чем президент Соединенных Штатов. А то и сам папа римский. Дети будут в прямом смысле на нем виснуть. За такое большинство знакомых Эдди не пожалели бы левого яичка.

– Элкинс?

Эдди открыл глаза. Прови частым гребнем расчесывала белые и пушистые кроличьи лапы. Голос же принадлежал типу росточком с Дэнни де Вито и с мускулатурой Арнольда Шварценеггера. Помятое лицо и коротко стриженные седые волосы намекали на полтинник с хвостиком, в то время как тело, облаченное в черное трико и черный плащ, выдавало чемпиона колледжа по реслингу.

– Я – Данте, твой инструктор, – произнес коротышка. – Давай-ка посмотрим, какой из тебя Трынтрава. Погоди, голову пока не надевай. Пройдись.

Прови нанесла последний штрих гребнем и посторонилась. Элкинс сделал глубокий вдох, бодро тронулся с места – и зацепился мысом одной огромной лапы за пятку другой лапы. Тотчас напомнила о себе сила тяготения, и Элкинс плюхнулся пятой точкой на хлопчатобумажный хвост, а хвостом – на прорезиненный коврик. Прови разразилась писклявым «ай-ай-ай».

– Вот почему я велел тебе не надевать голову сразу, – объяснял Данте, помогая Элкинсу подняться. – Этак на вас голов не напасешься.

– Моя собственная голова, выходит, никого не волнует? Могли бы и предупредить.

– А смысл? Чем больней упадешь, тем быстрей научишься, – возразил Данте. – Ты какой размер обуви носишь?

– Десять с половиной.

– Теперь тебе придется носить кроличьи лапы двадцать четвертого размера и восемнадцать фунтов меха в придачу. Давай тренируйся. – И Данте отошел к стене.