Тень Аламута - Андрей Басирин

Солнце висело высоко над головой. Пот заливал глаза, стекая по щекам. Оливковые деревья в Гефсиманской роще почти не давали тени. Весна только начиналась, и ветви деревьев чернели в своей бесстыдной наготе. Насмешливо кричали вороны. Мелисанда встряхнула головой, отбрасывая с глаз непокорную челку.

— Бери свой меч, проклятый сарацин! — крикнули она. — Готовься к бою!

Гуго заулыбался во весь рот. В свои шестнадцать мальчишка был ростом почти с девятнадцатилетнюю Мелисанду. И, уж конечно, шире в плечах и тяжелее. Рыжие лохмы выбивались из-под тренировочного шлема. Веснушки осыпали лицо.

«Будь у меня столько веснушек, я бы с ума сошла», — подумала Мелисанда.

— Ноги подсогни! — крикнул юноша. — Спину прямее.

Мелисанда послушно присела. Они с Гуго стояли друг против друга, прикрываясь щитами. Гуго качнулся вперед. Тренировочный меч обрушился на щит Мелисанды. Девушка покачнулась, но удержалась на ногах. Ее меч тут же ответил.

Минуты две не было слышно ничего, кроме пыхтения и ударов деревянных мечей о щиты. Это нисколько не напоминало поединки, которые представляла себе Мелисанда. Бойцы совершенно не двигались с места, да и ударами обменивались одинаковыми.

Кач вперед — удар. Ответ. Сбросить щитом — кач — удар.

Наконец Гуго зазевался, и Мелисанда ткнула его острием в бок. В ответ получила деревяшкой в грудь, да так больно, что в глазах потемнело. Ноги сами подогнулись.

«Я — будущая королева! Королевы не плачут!»

— Ваше Высочество! — Мальчишка отбросил щит и бросился к ней: — Мелис, ты что?

— Ничего, — прошипела девчонка сквозь стиснутые зубы. Боль пульсировала в груди, не давая вздохнуть. — Всё… в порядке… Что… не так было?..

— Ты открылась при выпаде.

— Но я же… тебя заколола!..

— Ничего не заколола. — Рыжие мальчишечьи лохмы упрямо разметались. — Кольчугу таким тычком не пробить. Да еще по краю щита. Там знаешь как бить надо? — Серые с прозеленью глаза Гуго посерьезнели. — Смотри!

Юноша вразвалочку подошел к оливе. Стал потверже, набычился. Деревянный меч в его руке прыгнул вперед. Ствол ощутимо тряхнуло.

— И так! И еще вот! — Мальчишка бил резко, уверенно. Мелисанда точно знала, что у нее так не получится. По крайней мере пока.

«Я — королева, — напомнила она себе. — Я буду править Иерусалимом».

— А у меня как выходит?

— Ты руками колешь. — Гуго де Пюизе, сын яффского барона, вытер потные щеки. — Вставай!

Мелисанда послушно поднялась.

— Ноги согни. Берешь меч — вот так — и вперед. И пусть мне отрубят, как святому Георгию… Эй, руки не выпрямляй! Прямыми руками ты ничего… всем телом!..

Мелис послушно била, качалась, подгибала ноги, выпрямляла спину. Выражение на лице мальчишки-оруженосца оставалось скептическим.

— Ладно, — наконец сказал он. — Научишься. Я с четырех лет учусь. Корячусь, как святой Леонард на каторге.

Поминать святых Гуго начал сразу по приезде в Иерусалим. У его кумира, храмовника Аршамбо, святки отскакивали от зубов, он клялся грудями Агаты Сицилийской, хреном и яйцами святого Антония, улыбкой Варвары-великомученицы. Патриарх Иерусалимский каждую неделю накладывал на Аршамбо епитимьи, а рыцарь принимал наказания с христианским смирением, но богохульствовал, как и прежде.

Гуго отлепил от тела потную рубашку. Рыжие волосы потемнели от пота, слиплись на лбу сосульками. Жарко… Уставшая Мелисанда села на землю.

— Мелис, слушай… — Гуго мялся, не зная, с чего начать. — А зачем тебе это?

— Что именно?

— Ну… на мечах. Воевать ты всё равно не сможешь. Я имею в виду… ты вон какая, — он указал подбородком, — тощая.

— Тощая?

Мелисанда осмотрела себя. Высокая, худощавая. С маленькой грудью и мальчишескими бедрами. Вон вымахала какая!

— Ну спасибо.

Сам того не сознавая, Гуго попал в больную точку. Мелис с детства мечтала быть поменьше и поизящнее. Например, как ее сестра Алиса. Та в свои шестнадцать была настоящей красавицей.

— Мелис… ты только не обижайся. Но ты действительно… А рыцарям, — он так торопился, что глотал слова, — вес нужен. Чтобы копье не перевесило. И сила — ого-го! Ну научишься ты — может, и справишься с безоружным и без брони. Что толку?

— А женщины-воительницы? — нахмурилась Мелисанда.

— Они же все страшные, как грех! И здоровые, словно лошади. Клянусь гвоздями святой Елены! — При этих его словах Мелисанда улыбнулась. — А ты не такая, Мелис. — Он снял шлем и положил на свой щит. — Ты красивая.

Прозвучало это неловко. Так же неловко, как имена святых в речи юноши. Комплименты Гуго не давались, хоть он и старался.

— Мой отец в плену, Гуго, — задумчиво промолвила девушка. — Вот уже год. И никто не торопится его спасти.

— Как это никто? А Жослен?

— Граф Жослен? — Мелисанда поморщилась. — Знаешь, Гуго, я всё-таки принцесса. Я их всех видела — на советах у отца. Жослен больше о своих землях заботится.

Гуго смутился. Ну вот… Хотел же как лучше!

Но всё равно глупость получается. Мелисанда — девчонка. Ее не учили с оружием обращаться. А короля Иерусалимского кто только не охраняет! У эмира Балака и курдов полно, и бедуинов разных, и туркменских лучников.

— Ладно. — Принцесса положила на траву меч. — Пойдем лучше погуляем. А завтра продолжим! — Она подняла на оруженосца упрямый взгляд: — Я всё равно не отступлюсь. Ни за что. Понял?

Гуго кивнул и пошел прятать снаряжение. Мелисанду он знал давно — с пятилетнего возраста. Наследница короля Иерусалимского всегда добивалась своего. И сейчас добьется. Никто не знает как, но добьется. Проберется в Халеб, освободит Его Величество, вернется в Иерусалим со славой.

«А меня будут вспоминать, как того, кто ее учил… — подумал мальчишка. — Или нет; Мелис возьмет меня с собой, а я ее спасу от неминуемой смерти. И короля Балдуина тоже».

Тяжелые щиты при каждом шаге били по ноге. Пот заливал глаза.

Мелисанда с грустью смотрела мальчишке вслед. Гуго сказал правду: у нее нет шансов против сарацин. Ей даже с оруженосцем-недоучкой не справиться. Чтобы мечом пробивать кольчуги, требуется сила. Сила, которой у Мелисанды нет и никогда не будет.

Зато у нее есть другое. Отец научил ее смотреть и слушать, думать, притворяться наивной девчонкой, а самой подмечать слабости противника. Она видела и знала многое. И то, что Гуго в нее влюблен. И то, что ее матери — королеве Морафии, — на мужа наплевать. И то, что рыцарей, поддерживающих короля, становится всё меньше и меньше.