Реанимация закона - Кирилл Казанцев

Антон Копаев шел по скверу, машинально загребая ногами опавшую листву. Это было как ритуал, как потребность, привычка еще с далекого детства. От солнечного света, который сквозил в кронах деревьев и золотил и без того ярко-желтые листья, от запаха костров, в которых дворники жгли листву, в груди начинало щемить. Все как в детстве, все как тогда.

Антон вздохнул. Все как в детстве, особенно если сейчас закрыть глаза и погрузиться в воспоминания. Сколько на самом деле произошло с тех пор, сколько всего изменилось и в мире, и в его жизни. Антону нет еще и тридцати, он всего лишь лейтенант полиции, а порой ощущает себя чуть ли не столетним стариком. Наверное, виной всему та грань, которая пролегла между привычной жизнью, детством и жестокостью окружающего мира. Этот мир однажды вошел в жизнь Антона, одним хрустким злобным ударом смял ее, исковеркал и выбросил его из детства.

Он тогда еще учился в школе. Жили они с мамой дружно, понимали друг друга, мечтали о будущем. О недалеком, в виде поездки летом после окончания девятого класса на море, и далеком: о его учебе в вузе, о возможных вариантах будущей взрослой профессии. А потом…

Потом – не было. В тот вечер Антон так и не дождался мамы с корпоративной вечеринки в кафе. После бессонной ночи и бесцветного тоскливого утра все наконец выяснилось. Маму нашли мертвую… ее убили.

Затем интернат, потому что подросткам в нашей стране не полагается жить одним в квартирах. Кстати, ее отобрали, с обещанием предоставить другую по достижении совершеннолетия. По мере взросления Антон многое понял, многое узнал. В том числе, что его маму убил якобы какой-то офицер милиции. И не просто убил, а изнасиловал. После чего отвез к обрыву и выбросил в реку, где она всю ночь медленно умирала.

И тогда мальчик превратился в мстителя, тогда он подчинил свою жизнь только одной цели: учиться, заниматься спортом, попасть на службу в элитные спецподразделения, научиться там всему, что должен уметь настоящий и беспощадный боец. Ведь он хотел быть беспощадным. А после армии поступить в милицейский вуз, стать офицером и разыскать наконец убийцу.

Антон выполнил все и всего добился. Убийца наказан, месть свершилась, но покоя душе все равно нет. Тогда-то и появился на жизненном пути Антона полковник Быков, именно он предложил перевестись к нему в Управление собственной безопасности ГУВД по городу Екатеринбургу и Свердловской области. И Антон вдруг снова ожил. Снова увидел перед собой цель.

Да, таких подонков, оборотней в погонах, преступников, скрывающих свою личину, гнусную суть под формой полицейского, еще много. И значит, нельзя успокаиваться. Месть конкретному человеку переродилась в Антоне в месть другим таким же. Умный Быков предупреждал, что месть – плохой спутник в работе полицейского, и Антон скрывал свои чувства, снова замкнулся в себе и, стиснув зубы, воевал на своем личном фронте.

Прошел уже год, как он работает в УСБ, работает под прикрытием, занимается оперативными разработками предателей и негодяев с погонами на плечах. Многое в нем изменилось, и Быков назвал это взрослением.

Антон замедлил шаг, потому что почти уже подошел к тому дому, где располагалась конспиративная квартира Быкова и где они должны были встретиться. Теперь нужно еще раз «провериться», убедиться, что за тобой нет наблюдения. «Спалить» конспиративную квартиру, то есть сделать так, чтобы о ней узнали преступники, и она станет непригодной для конспиративных встреч, проще простого. А вот найти потом другую, подходящую – сложно.

Антон увидел под ногами особенно большой кленовый лист, весь в красных прожилках, буквально светящийся золотом. Он хотел было уже наклониться и поднять его, как заметил на себе взгляды двух девушек. Они шли навстречу и, судя по лицам, готовы были лопнуть со смеху, если бы этот красивый высокий парень вдруг начал собирать листочки. Антон придал лицу грозное выражение и прошел мимо. За его спиной раздался громкий дружный смех.

Быков ждал Антона в обычной своей позе, подперев бесцветную щеку веснушчатым кулаком и уставив свои безбровые глаза в телевизор. Полковник смотрел криминальные новости, но по его лицу нельзя было понять, возмущен ли он, негодует ли, сочувствует или злится. Оно у Алексея Алексеевича всегда как маска, высеченная из твердого сливного песчаника. Такое же бледное, местами буро-желтое, и такое же неподвижное. Редко кто может похвастаться, что наблюдал на лице полковника какие-либо эмоции. Антон, например, может. Пару раз он видел, как Быков улыбается. Странное зрелище, если не сказать крепче. Вы можете представить, как улыбается кусок сливного песчаника?

– Гуляешь? – вместо приветствия буркнул полковник. – Ты опоздал на десять минут.

– «Проверялся», – соврал Антон, зная реакцию Быкова и с интересом ожидая, что скажет в ответ Алексей Алексеевич. Быков не подвел его ожидания:

– Проверялся, нравишься ли девочкам? О работе надо думать в рабочее время. Давай к делу.

Голос у полковника хрипловатый и даже какой-то скрипучий, особенно когда говорит не очень громко. Например, когда ворчит. А ворчит он часто, но это не значит, как убедился Антон, что Быков им недоволен. Просто такая у него манера, особенно когда его мозг напряженно работает, а он словно скрывает от окружающих эту работу. Тоже привычка, привычка носить определенную маску, казаться не таким, какой ты есть на самом деле. А уж Антон-то знал Быкова. И все Управление собственной безопасности прекрасно знало Быкова. И любило.

– Интересно, Алексей Алексеевич, – заговорил Антон. – Вот в русском языке можно сказать «любило». Я в смысле грамматической фразы, мол, общество его любило. А в других языках так не скажешь, там придется изгаляться и составлять громоздкую фразу о том, что люди, составляющие это общество, являющиеся его частью, любят этого человека.

– У тебя гон начался? – пристально и даже с каким-то интересом посмотрел на Антона Быков.

– В смысле? – не понял тот.

– В смысле особого неосознанного состояния, которое заставляет самца преследовать самок своего вида в период течки с целью спаривания. Что такое «спаривание», объяснять?

– Хм… – Антон поперхнулся и отвернулся, чтобы Алексей Алексеевич не видел его улыбки. – Нет, чисто интуитивно я догадываюсь о смысле этого слова.

– Тогда давай считать, что с вопросами любви мы закончили, и перейдем наконец к делам.

А в делах у них значился уголовник, известный в своих и полицейских кругах как Саша Слива. Невысокий тип со смешной походкой, будто он умышленно раскачивает при ходьбе своим пивным животиком. И прическа у него такая, словно волосы совсем не хотят лежать и норовят то там, то сям встать дыбом. Даже на скошенном затылке, где у него, впрочем, намечалась лысинка.

Откуда взялась кличка «Слива», никто не знал. Может, бедная фантазия какого-нибудь пахана в зоне нашла сходство в фигуре начинающего уголовника с данным фруктом. А может, Саша любил хватать двумя пальцами за нос людей и делать им «сливу». То есть сжимать и крутить кончик носа так, что он потом распухал и приобретал синюшно-багровый оттенок. Это в простонародье и называлось «сливой» или «сделать сливу».