Квадрат тамплиеров - Питер Аспе

– С меня хватит, сержант. Им ничего не нравится. Они просто ненавидят меня.

– А чего ты ожидал, Андре, – безучастно отозвался Версавел. – Жизнь – это как розовый куст – сначала стебель с шипами, потом уж цветок.

Андре Петижан был слишком молод и, вероятно, слишком наивен, чтобы понимать истинный смысл слов Версавела, которого все это вообще не волновало, он думал только о том, как бы поскорее лечь спать.

– Но она меня очень любит. Прямо море любви, – упорствовал молодой офицер полиции.

Сержант Версавел покрутил усы, жест, повторяемый много раз за день.

– Ее отец осел, что ли. Он даже не хочет оценить меня.

– Может, мамочка не такая, – выразил надежду Версавел.

– Если бы, – вздохнул Петижан, – cука не хочет, чтобы мы были вместе.

Версавел лишь кое-как поддерживал разговор, чтобы скоротать путь.

– На твоем месте я был бы осторожнее. Как правило, родители боятся увидеть чужие прелести на своей дочери.

– Тысяча благодарностей, сержант, – холодно произнес Петижан.

У Версавела не было детей, и он благодарил счастливую звезду за это. Дети в наши дни так тонкокожи. В машине на некоторое время наступила тишина. Петижан повел «форд-транзит» по безлюдным улицам Брюгге с мрачной решимостью на лице.

– Согласись, мы уже не дети.

Версавел сухо кивнул.

– Что им надо? Я работаю в полиции. Они знают мои способности. В худшем случае через пять лет я буду детективом, а если не подведет карта, стану комиссаром, прежде чем стукнет тридцать пять. Он госслужащий, не забывай. Двадцать восемь лет служит закону… Подумай об этом.

«Я вот лишь сержант, а не прочь бы сейчас получить комиссара», – хотел сказать Версавел, но промолчал.

– Да вот еще беда, если я хочу жениться на ней, я должен сначала купить дом.

– Она делает все, как говорит ей отец, – чистое золотце, – раздраженно сказал Версавел и украдкой взглянул на часы. Благодарение Богу, осталось лишь три тысячи девятьсот секунд их смены. Обычно ночные смены по выходным были особенно тяжелыми, но из-за проблем напарника, этого несчастного «Ромео», время шло как-то быстрее.

– Вы знаете, я понял, кто они.

Версавел покачал головой и погладил усы.

– Сборище отсталых католических ублюдков! – выпалил Петижан. – Несчастья начались с inshicklical. Никогда не сомневайся в папстве!

– Что? – выпрямился Версавел.

– Вы знаете, inshicklical. – Петижан убедился, что Версавел его не понял. – Да ну бросьте, это такой закон, который говорит, что мы все должны признавать авторитет, как хорошие мальчики и девочки. А он верит во все эти вещи на сто процентов. Он трудится в службе здравоохранения, а церковь управляет на этой территории.

– Ах вот что ты имеешь в виду!

– Ну а как вы думаете? – Петижан фыркнул.

– Я вижу, куда ты клонишь. – Версавел зевнул. – Конечно, католики ответственны за многие невеселые моменты в истории.

– Но я принял решение. Сегодня я попрошу ее выйти за меня замуж. Что вы думаете об этом?

«Найди другую красотку», – хотел он сказать, но вместо этого ответил:

– Возможно, тебе просто удалось произвести на них необычное впечатление. Мелкая буржуазия не равнодушна к милому блефу. Акцент на внешность, Андре, а остальное произойдет само собой, – пытался он немного разрядить его болтовню.

– Что вы имеете в виду? – спросил Петижан нервно, и образовавшемуся было покою Версавела стала угрожать опасность. – Не издевайтесь, сержант! – Его выпуклые глаза наполнились огнем. Петижан затрещал как змея и в растерянности почти потерял контроль над машиной. К счастью, они делали круг на главной площади.

– Погоди, погоди, – рявкнул Версавел, видя, как они проехали в пяти дюймах от тротуара. – Я никогда не говорил, что был экспертом, не так ли? Я ничего не знаю о женщинах и еще меньше о том, как входят в семью, – прошипел он.

– Так что вы имели в виду? Что надо произвести на них впечатление, вы о побрякушках? Что это значит? Даунер – серьезный человек. Разве не понимаете? – сказал Петижан осуждающе.

Было четыре минуты седьмого, смена еще не кончилась, надо было придумать, как убить оставшееся время.

– А что, если бы ты действительно купил ей дорогое обручальное кольцо? – выпалил Версавел.

Это было глуповатое предложение, но Петижан оживился, как тонущий человек, увидев на горизонте лодку.

– Вы думаете, дорогое кольцо могло бы изменить ситуацию? – спросил он с отчаянием тупого энтузиаста.

У Версавела не было другого выхода, кроме как развивать тему.

– Конечно, – произнес он отеческим тоном. – Предков надо согреть. Купить кольцо. Мамаша наверняка мечтала поднести его дочери на подносе.

Петижан, к счастью, не обратил внимания на невежество Версавела по отношению к женскому полу да и на то, что было сказано ранее.

– Вы имеете в виду?…

– Ну, Андре, я бы не рискнул дать тебе плохой совет.

Петижан был доволен ответом Версавела и, к счастью, переориентировал свое внимание на руль вэна.

Они поехали вниз по Гельдмунд-стрит в сторону Занд-сквер. При ночном патрулировании всегда требовалось следовать установленному маршруту и строгому графику. Они шли на десять минут раньше. Блюющему под Мунт-портом пьянчужке повезло, они не стали его тревожить.

Петижан теперь был, очевидно, в лучшем настроении, и Версавел вздохнул с облегчением.

– Вы удивительный, сержант. По совести, вы всегда знаете, что делать.

Версавел вытянул ноги и представил себя под одеялом. О Небеса!

– После смены я куплю ей самое дорогое кольцо. – Петижан добродушно улыбался.

– Ты имеешь в виду завтра. Сегодня ведь воскресенье.

– Ну да, о’кей, тогда завтра. – Он, видимо, забыл, что собирался просить подругу выйти за него уже сегодня.

Занд-сквер. Здесь возвышался старый железнодорожный вокзал в неоготическом стиле, огромный и пустой в эти часы.

Раннее такси неслышно догнало их. Поезд гремел в отдалении. Выпуклые глаза Петижана блестели, рыжие волосы, казалось, полыхали, а угловатое лицо отсвечивало, как полированный мрамор.

– Вопрос вот в чем, – как-то очень серьезно проговорил «Ромео», – где же завтра мне купить великолепное дорогое обручальное кольцо? Какие кольца могут произвести впечатление на них? Нет времени на ошибку, сержант.

Беспощадный луч солнца заставил Версавела сощуриться. «Какая наивная молодежь сегодня, – думал он, – наивная и обидчивая».