Антимаг - Александр Гедеон

Говорят, за правым плечом каждого человека стоит ангел-хранитель, а за левым — демон-искуситель. Спор их извечен. Но в случае Лёхи Стрижова они чаще всего пребывали в трогательном единодушии, хором крича: «Хватит, мать твою!». Вот как в тот день, когда Лёха сидел за рулём раздолбанного грузовика, гружённого самодельной взрывчаткой.

А ведь утро так хорошо начиналось… Командование российской военной миссии в Мозамбике одарило своих подчинённых невиданной милостью — выходным днём с возможностью провести время в столице. Ещё больше радовало предстоящее свидание с Алиной — хорошенькой переводчицей в филиале одной из российских компаний.

В свой выходной Стриж твёрдо намеревался прислушаться к пассажиру на левом плече и совершить серийное грехопадение: для начала чревоугодие и праздность, а потом, если всё сложится удачно, дело дойдёт и до похоти.

Жаль, жизнь распорядилась иначе.

Едва Лёха с двумя коллегами высадились в центре города, как за углом ахнул взрыв. Не говоря ни слова, офицеры бросились на крики раненых, наплевав на инструкцию, что строго предписывала сразу покинуть опасную зону, оставив местных разгребать проблемы. Вот только в инструкции не говорилось, как после этого смотреть в зеркало и спать ночами.

Целью теракта стал местный рынок — хаотичное нагромождение лотков среди разноголосого людского моря. Мощный взрыв разметал людей, словно ураган — соломинки, превратив улицу в филиал ада. Дерево, кровельное железо и пластик, из которых была собрана большая часть лотков, дали массу осколков, убивая и калеча не хуже артиллерийских снарядов.

Те из уцелевших, кто поумнее, уже убрались подальше от опасного места, остальные столпились в стороне, охая, ахая и жадно наблюдая за чужими страданиями. Помогали раненым единицы.

Первая машина с медиками подъехала минут через десять после взрыва. А вскоре на улице и вовсе стало тесно: врачи, полиция, бронетранспортёры с местными вояками, журналисты, добровольные помощники и непременные зеваки.

Когда Лёху наконец оттеснили подоспевшие врачи, он накладывал жгут из ремешка от женской сумочки на практически оторванную руку пожилого мужчины. Стриж хотел отойти, чтобы не мешать профессионалам, но раненый вцепился в него уцелевшей рукой и не отпускал, пока медики не вкололи противошоковое.

Наконец Лёха отошёл в сторону и, пачкая брюки бурыми разводами, вынул из кармана пачку влажных салфеток.

— Выходной, мля, — нервно пробормотал он, вытирая окровавленные руки и оглядываясь по сторонам.

На глаза попалась стайка журналистов. Обычно страны Африки не удостаиваются внимания стервятников из крупных новостных агентств и если бы не желание снять репортаж про российских военных советников — хрен бы они здесь кучковались. «Цивилизованному миру» по большей части срать на негров, за права которых так яростно борются, вырывая друг у друга гранты, правозащитные организации.

Брезгливо сплюнув, Лёха обошёл возбуждённо галдящих в микрофоны щелкопёров и остановился в сторонке, облокотившись о борт бронетранспортёра.

Чёрный жандарм молча протянул ему воду. Благодарно кивнув, Стриж скрутил пробку и в два глотка опустошил бутылку. Сознание привычно фильтровало увиденное, выискивая возможную опасность. Внимание привлёк обшарпанный белый грузовичок, остановившийся неподалёку. Ничего особенного — местные то и дело предлагали помощь в перевозке легкораненых, но стоило Стрижу посмотреть в глаза водителю, как рука легла на автомат.

С таким взглядом идут убивать, а не спасать.

Стриж знал излюбленную террористами тактику «двойного удара»: первый взрыв служит приманкой, а второй, более мощный, бьёт уже по съехавшимся к месту трагедии спасателям и зевакам.

Водитель вылез из машины, но направился не к раненым и не к медикам, а развернулся, явно намереваясь уйти.

— Эй ты! — по-русски окликнул его Лёха.

Незнакомец обернулся и рванул пистолет из-под рубашки. На такой дистанции Стрижу даже не пришлось целиться — он лишь чуть шевельнул рукой и террориста перечеркнуло короткой очередью.

Убедившись, что правки не требуется, Лёха подбежал к машине, перешагнул через труп и откинул выцветший синий тент, которым был укрыт груз.

— Да ядрёна ж мать… — выругался Стриж, глядя на простенький мобильник, присобаченный к связке разномастных пластиковых бочек и канистр.

Не нужно быть экспертом, чтобы понять — бомба. И будет невероятной удачей, если по этому номеру мог позвонить только покойный водитель.

На удачу Стриж никогда не полагался.

«Дублёру» террориста потребуется совсем немного времени, чтобы понять, что напарник погиб и сделать звонок. Но вполне достаточно, чтобы Лёха успел укрыться за тушей броневика.

Стриж посмотрел на улицу, заваленную ранеными и убитыми, на толпу гражданских, на медиков, на своих друзей… И запрыгнул в кабину грузовика.

Чёрт с ними, инструкциями. Пришло время выполнять долг. Может, кто-то и считает, что лучше побыть пять минут трусом, чем вечность — трупом, но не старший лейтенант Алексей Стрижов.

Лёха повернул ключ, торчащий в замке зажигания. Рядом с рынком гнилым зубом торчал остов отеля, построенного лет десять назад и сожжённого при последнем перевороте. Туда Стриж и направил грузовик — к провалу подземной парковки. Даже если железобетон не заглушит сигнал мобильника — взрывную волну и осколки удержит точно.

Он почти успел: телефон в кузове предательски запиликал, когда Лёха уже выпрыгивал из кабины.

Взрыв убил Стрижа мгновенно.

Не было ни света в конце тоннеля, ни забвения. Лёху словно швырнуло в прорубь и неумолимо затягивало под лёд. В угасающем сознании билась пугающая мысль, что это совсем не похоже на рай.

Потом пришла боль и мыслей не осталось. В глаза ударил холодный слепящий свет, а из груди вырвался крик. Тело выгибало в агонии, сознание вспыхивало и вновь угасало, оставляя в памяти неясные образы. Пол из грубо отесанного камня. Люди. Не медики. Говорят что-то, но слов не понять. Крики боли. Десятки голосов, сливающихся в бредовую симфонию.

Темнота.

Лёха не представлял сколько валялся в бреду, время от времени приходя в себя. В голове была какая-то каша, перед глазами плыло, ощущения сплетались в бредовый ком. Запахи дерьма, блевотины, голоса людей, конское ржание, подкатывающая к горлу тошнота, круги перед глазами и ускользающее сознание — вот и всё, что составляло теперь жизнь Лёхи.

Когда голова наконец прояснилась, Стриж просто наслаждался, как может только человек, у которого впервые за долгое время ничего не болело. Шум дождя, барабанящего по дощатым стенам, убаюкивал, даря измученному разуму покой. Не мешала даже вонь нечистот — близкая, словно где-то рядом стоял деревенский сортир.