О, Мексика! Любовь и приключения в Мехико - Люси Невилл

* * *

В шесть утра я спускаюсь в метро на станции «Барранка дель Муэрто», что переводится как «Утес смерти». Завернувшись в черную шаль, уезжаю по крутому эскалатору все глубже и глубже в тоннель. У платформы щеки обжигает горячий воздух. В ожидании поезда я покупаю единственную газету, которая есть в продаже, – «Эль Графико», красочную бульварную газетенку. Опять к обезглавленным трупам полицейских пришили свиные головы.

В вагоне меня окутывает мощной смесью химических запахов – лака для волос, духов и дезинфицирующих средств. Босой смуглый малыш на цыпочках идет ко мне по недавно протертому шваброй серому полу и протягивает цветную бумажку, на которой старательно написано по-английски: «Мы крестьяне с гор к северу от Пуэблы. Кофе так дешев. Мы голодны. Пожалуйста, помогите нам». Слепая женщина продает миниатюрные изображения Пресвятой Девы Гваделупской.

На станции «Мискоак» входят двое карликов. Они тащат с собой звукоусилитель, бас и гитару и исполняют песню «People are strange» группы «Doors». Низкий, вибрирующий голос разносится по вагону. Старик, сидящий рядом со мной, просыпается и начинает подпевать. Весь остальной вагон продолжает спать.

К станции «Поланко» народ плотнее набивается в вагон, и, чтобы выбраться из поезда, требуются изрядные физические усилия. Я локтями прокладываю себе путь к выходу. Когда я выхожу из метро, уже встает солнце и золотом сияет сквозь дубовую листву. Пройдя пешком через тенистую площадь с круглыми фонтанами, искрящимися под солнцем, и аккуратно подстриженными розовыми кустами, поворачиваю за угол. Сейчас 6.45 – время выгула пуделей. Женщины с древними лицами, одетые в затейливую униформу с рюшами, сопровождают аккуратно подстриженных собачек на утренней прогулке.

Я здороваюсь с охранниками у входа в здание, где работаю. Они стоят по стойке «смирно» с оружием наготове. «Buenos días, Güerita. Buenos días, huesita», – отвечают они мне. («Доброе утро, беляночка. Доброе утро, маленькая худышка».) В Мексике я считаюсь необычайно тощей девицей.

Я покупаю стаканчик отдающего пластмассой капучино в маленьком магазинчике в нашем здании, на уровне улицы, а потом взбегаю по лестнице на второй этаж, в свой класс.

— Привет, Коко, – здороваюсь с секретаршей.

Она подкручивает ресницы ручкой чайной ложечки перед маленьким зеркальцем, стоящим у нее на столе. Сегодня у нее розовый день: розовая юбка, розовые ногти, розовые тени на веках.

— Привет, Люси. Твои эстуденти тевя ждут. – Одни из самых трудных звуков для мексиканцев – это в и б .

Две женщины и мужчина в ожидании сидят в классе: Эльвира, Рейна и Освальдо. Эльвира хватает меня под руку и ведет к моему стулу:

— Слушайте, я купить тамале[1]. Они горячие, ешьте их быстро. Вот, красная – для вас: нет чили.

На столе меня ждет маленький сверток в кукурузных листьях.

— Но я люблю чили, – возражаю я.

Все они смеются:

— Нет! Гринго не едят чили.

(Для мексиканцев это своеобразный источник национальной гордости – быть единственной американской страной, которой хватает мужества есть чили.)

— Я из Австралии. Мы, знаете ли, ОХОТНИКИ НА КРОКОДИЛОВ! Не то что эти слюнтяи американцы, – поясняю я в который раз.

— Ладно, в следующий раз я купить чили для вас.

Эльвире сорок пять. Она работает ассистентом по маркетингу в «Гаторейде»[2]. У нее длинные темные волосы, которые она каждое утро – в шесть часов! – завивает в косметическом салоне, элегантно-роскошные формы, и она носит яркие обтягивающие топы с низким вырезом, чтобы привлечь внимание к своей необъятной груди, и темные, мешковатые брюки, скрадывающие необъятность ее зада. Она двигается по комнате так, будто танцует кумбию, покачивая бедрами и поводя грудью при каждом движении. Я замечаю, что Освальдо не может отвести от нее глаз, когда она наклоняется, чтобы вытащить из сумочки тетрадь.

— Итак, Освальдо, вы доделали упражнения по косвенной речи, которые я вам задавала?

Мои слова резко возвращают мужчину к реальности, и он переключает все свое внимание на меня:

— А, ну вы знаете, действительно не хватить времени… Вчера ночью я бил на три часа в дороге, и я приехать к моему дому в два часа утром. – Звуки «и» и «ы» – еще одна вечная проблема мексиканцев.

Освальдо, вполне возможно, говорит правду: он программист в крупной фармацевтической компании и часто работает по двенадцать часов. Он человек полный, и в тесном костюме ему, кажется, некомфортно. Он нагловато улыбается, довольный правдоподобностью своего объяснения.

— Я сделать… я закончила упражнения! – эмоционально восклицает Рейна. – Но на самом деле я ничего не понять. – В ее маленьких темных глазках вспыхивает отчаяние, когда она смотрит на меня в поисках поддержки.

Рейна работает бухгалтером в компании телефонной связи в соседнем здании, и ее предупредили, что она потеряет работу, если не улучшит свой английский как можно скорее. Ей тридцать пять, и она одна воспитывает четверых детей. Я беру себя в руки, чтобы продолжить занятие, пока она не начала говорить о своем долгом и болезненном разводе.

— Я тоже не понять, – говорит Эльвира. – Бы можете объяснить?

Я решаю дать им разыграть сценку по ролям, чтобы они поняли контекст грамматических конструкций, которые изучают. Один студент мог бы, например, рассказать полицейскому о краже машины, а тот, в свою очередь, мог бы потом изложить детали дела детективу. Чтобы как-то обозначить тему, спрашиваю, угоняли ли когда-нибудь у кого-нибудь из них машину.

— Да, – отвечает Рейна.

— О, в самом деле? Где вы были, когда машину угнали?

— Это было на Периферико.

— Периферико? – переспрашиваю я. – Но это же шоссе?..

— Да, я ехать на работу, и мужчина приходить и взять мою машину…

— Но вы же были в машине?

— Да, он разбить мое окно и ударить меня по голове. Потом он убрать меня из машины.

— Ой!

— Но я это не помню. Я просто просыпаться в больнице, и мне говорить, что случилось.

Я смотрю на остальных. Похоже, это их не особенно удивляет.

— Тебе еще повезло, что они только взять твою машину, – без всякого сочувствия замечает Эльвира. – Знаете, такое же случиться с моим дядей, и у него забрать машину – и жену .