Вуаль лжи - Джери Уэстерсон

Любимому мужу Крейгу — рядом с тобой для меня нет ничего невозможного

Лондон, 1384 год

Сырая погода его не беспокоила, хотя в Лондоне даже морось кажется плотнее и жестче дождя за городом. Из-за водяной взвеси, пропитавшейся уличной вонью, кожу покалывало, как от мотка спутанной проволоки. Главный удар ненастья принимал на себя кожаный капюшон, и крупные капли, собираясь на нем в струйки, сбегали к ногам Криспина, образуя лужу. А вот насквозь промокший плащ плохо защищал от дождя, тяжело повиснув на зябко подрагивающих плечах.

Но и это его не беспокоило.

Криспина сильно раздражала необходимость стоять под проклятым дождем, пока ничтожный слуга бесцеремонно разглядывал его, словно какого-то конюха или ремесленника. Наглец оценил посетителя с головы до ног, не упустив из виду ни потрепанный долгополый котарди,[1]ни залатанные на коленках шоссы.[2]

Квадратная, грубоотесанная физиономия слуги скорее говорила в пользу его деревенского происхождения, нежели свидетельствовала о тяготах городской жизни.

— Чего надо? — спросил наглец после затянувшегося осмотра.

Криспин чуть наклонился вперед.

— Мне надо, — произнес он до того ясным и твердым голосом, что дерзкий мужлан вздрогнул, — чтобы ты сообщил о моем приходе хозяину. А зовут меня… — он сделал шаг, завоевывая дверной порог, — Криспин Гест. Теперь ступай. Не заставляй хозяина ждать, раз уж он сам меня вызвал.

Слуга помедлил мгновение, затем клюнул головой — «прошу, милорд», — не вложив в насмешливый поклон никакого уважения.

Они вошли в просторный зал, оштукатуренные стены которого покрывали фрески и богатые гобелены с изображениями усердно трудившихся ткачей и красильщиков. В холодном воздухе плавая приятный аромат сушеной лаванды и розмарина. Запах напомнил Криспину о давно утраченном доме в Шине.[3]Его покои и коридоры тоже были богато украшены. Но это было восемь долгих лет назад, когда Криспин еще носил рыцарский титул.

Подойдя к одной из дверей, слуга снял с пояса ключ, а когда Криспин углубился, в сводчатый проход, захлопнул створку, запер ее на замок и молча двинулся вперед.

Криспин нахмурился. Его подмывало задать вопрос, но он сомневался, что получит хоть какой-нибудь ответ. Потому он просто наблюдал за повторением странного ритуала, пока наконец они не добрались до прогретого верхнего этажа, поднявшись туда по лестнице. Разве беседа состоится здесь? Деловые разговоры обычно ведут в, кабинетах. Более интимная атмосфера мезонина подходит скорее для узкого, семейного круга. Пожав плечами, Криспин выкинул эту мысль из головы, списав все на очередное проявление чудачества богатого домовладельца.

Слуга отпер дверь в мезонин. Богатая синяя драпировка, развешанная на колышках, наполовину скрывала белую штукатурку стен. По одну руку стоял внушительный сервант, едва не упиравшийся в темные потолочные балки. Под огромным окном располагался тяжелый, украшенный резьбой стол с разложенными пергаментными свитками и счетными книгами в кожаных переплетах.

Слуга отвесил небрежный поклон и сообщил:

— Хозяин сейчас будет. — Резко повернувшись к выходу, он вдруг остановился и слегка подался в сторону Криспина. — Ничего здесь не трогайте.

Усмехнувшись в ответ на прищуренный взгляд гостя, он быстро покинул комнату, на сей раз не запирая за собой дверь.

Криспин одернул полы котарди, презрительно улыбнулся вслед затихающим шагам, затем бросил взгляд на дверной запор и провел пальцем по черному чугунному ригелю. Новенький. Причем рассчитан на запирание только изнутри. Любопытно. Столь важное помещение, как этот мезонин, обычно запирают и снаружи.

Криспин неторопливо подошел к огню, наслаждаясь теплом. Громадный очаг — пожалуй, даже слишком большой для такой комнаты — был в рост человека. На каминной полке гордо красовался резной герб гильдии торговцев драгоценными тканями. «Галантерейщик», — фыркнул Криспин. Он вновь окинул взглядом богатое убранство, подмечая серебряные канделябры, дорогую мебель, и понимающе кивнул: «Похоже, я ошибся с ремеслом». Увидев в дальнем конце комнаты внушительный графин, он невольно облизнулся.

Прошлым вечером, размышляя над причиной приглашения, Криспин ощутил волнение. Если все пойдет как надо… За всю его четырехлетнюю карьеру не было столь богатого заказчика, и плата оказалась бы как нельзя кстати. Он вновь задолжал за постой, не говоря уж про Элеонору и Гилберта Лангтонов, которым причиталась уплата по длинному счету за обеды и ужины. Куда вообще уходят деньги? Как странно, что он никогда не задумывался над тем, сколь трудно зарабатывать на жизнь, — пока эта участь не выпала на его долю.

Дверь распахнулась, и Криспин невольно подобрался, встречая богатого клиента отличной выправкой. Вошел мужчина, чьи плечи шириной не уступали дверному проему. Своим появлением он, можно сказать, завладел комнатой, подобно тому как генерал царит над полем боя. Смерив гостя тяжелым взглядом, хозяин внимательно осмотрел все углы. Криспин не удержался от улыбки. Наверняка этот человек привык командовать подчиненными и ожидает мгновенное и полное повиновение во всем. Криспин ценил такой подход к людям. Он и сам был таким — давным-давно. Впрочем, этому процветающему торговцу не суждено занять место на поле брани. Его театром военных действий была коммерция, а войском — тюки и рулоны материи.

Криспин, в свою очередь, тоже оглядел мужчину, пытаясь дать оценку тому, что скрывалось за столь уверенным поведением. При повторном осмотре стало ясно, что в хозяине нет тяжелой мускулистости каменщика или кузнеца, а есть лишь тучность человека, привыкшего к праздности. Одутловатую, коричневую, как орех, физиономию прорезали шедшие от глаз морщинки, прятавшиеся под аккуратной, подернутой сединой бородкой. Темно-зеленый упелянд[4]из дорогого бархата-с горностаевой оторочкой спускался до колен, а разрезные рукава обмахивали пол. Жесткий воротник стоял чуть ли не до затылка, прикрывая мясистую шею. На широкой груди торговец носил две золотые цепи, а к поясу были подвешены богато украшенные ножны с кинжалом, рукоять которого осыпали драгоценные камни.