Этот лучший из миров - Виктория Токарева

«У Виктории Токаревой нет плохих рассказов. У нее есть только хорошие, очень хорошие и блестящие…» – так писал Юрий Нагибин о ее первой книге.

Виктория Токарева впервые напечаталась в журнале «Молодая гвардия» с рассказом «День без вранья» в 1964 году.

Рассказ вышел в июле, а в августе она уже была знаменита. Рассказ стал сенсацией, все спрашивали: кто такая? В то время Виктория Токарева была студенткой ВГИКа, сценарного факультета. Шли последние месяцы хрущевской «оттепели». Через три месяца Хрущева уберут с политической арены, и начнется долгий – на двадцать лет – «застой». Но рассказ «День без вранья» уже вошел в литературный процесс, и Виктория Токарева как бы успела вскочить в последний вагон. Ее рассказы время от времени появлялись в ведущих журналах: «Юность», «Новый мир».

Она никогда не шагала в генеральном направлении нашей партии, у нее были свои узенькие тропинки, но ее голос, как «Господня дудочка», звучал чисто и одиноко. Люди ждали ее рассказы, отслеживали и вырезали из журналов, чтобы сохранить.

Печаталась Виктория Токарева редко, ее книги выходили раз в пять лет: «Летающие качели», «Ничего особенного», «Когда стало немножко теплее»…

Во время «застоя» Виктория Токарева много работает в кино. Ее фильм «Джентльмены удачи» вышел в конце 1972 года. Люди покупали билеты с рук, переплачивая в десять раз.

Сейчас, через двадцать с лишним лет, этот фильм часто повторяют по телевидению. Фильм не устарел, потому что юмор и доброта не стареют.

После выхода первого фильма и первой книги Викторию Токареву приглашают вступить в Союз писателей, в Союз кинематографистов. Один за другим выходят фильмы: «Мимино», «Совсем пропащий», «Шляпа», «Шла собака по роялю»…

Наступил 1984 год. Пришел Горбачев, и грянула «перестройка». Кто был никем, тот стал всем. И наоборот. Писатели теряют свой социальный статус. Модной становится профессия банкира.

«Литературные генералы» разводят на дачах огурцы, а их жены продают их на местном базарчике. Литературный рынок заполняют второсортные детективы и пересказы мыльных опер. Казалось бы, никому не нужна «Господня дудочка». Но нет. Викторию Токареву по-прежнему печатают, издают – теперь уже во всем мире. Если раньше – одна книга за пять лет, то теперь три книги в год. Ее книги появляются в Италии, Франции, Германии, даже в Китае. Оказывается, юмор и доброта нужны всем и во все времена.

Очень может быть, что маховое колесо ее славы только раскручивается. И, как пишет «Книжное обозрение», впереди грядет новая Викторианская эпоха.

Во все времена были оптимисты и пессимисты. Максим Горький, например, утверждал, что человек создан для счастья. А Велимир Хлебников считал, что человек создан для страданий.

То же самое было сто лет назад. Вольтер говорил, что мир ужасен, а его современник философ Лейбниц восклицал: «О! Этот лучший из миров…»

Вольтер считал Лейбница наивным человеком, но прямо об этом говорить стеснялся и высмеивал его через своего героя Кандида.

Кандид был простодушным малым. Всю жизнь он любил некую Кунигунду и всю жизнь за ней гонялся по разным странам, пока не догнал и не женился. А когда его мечта сбылась, он вдруг заподозрил, что раньше было лучше. Осуществленная мечта – уже не мечта.

Кандид заскучал, у него появилась манера уставиться в одну точку и смотреть до тех пор, пока перед глазами не начинало плыть и двоиться. В эти минуты Кандид совершенно забывал, кто он и где находится. Это называется: потеря времени и пространства.

Однажды он смотрел вот так, перед глазами все расползлось, и Кандид отчетливо увидел незнакомый город, большую букву «М» и много народа, который входил под эту букву.

Кандид пошел вместе со всеми и оказался на бегущей вниз лестнице. Кандид догадался, что он умер и его несет вниз, в преисподнюю. И все, кто на лестнице, – тоже умерли, приобщились к большинству и смиренно спускаются в круги ада.

Жизнь Кандида была полна испытаний: он богател и разорялся, был бит и высечен до того, что у него обнажились мышцы и нервы, его обливали дерьмом – и это еще не самое худшее. Но Кандид все-таки любил жизнь и, оказавшись на лестнице, испугался и побежал наверх. Лестница уходила вниз, и получалось, что Кандид перебирает ногами на одном месте. На него не обращали внимания. Люди строго и спокойно смотрели перед собой.

– Стойте! – закричал Кандид. – Разве вам не жаль покидать лучший из миров?

Никто ничего не понял, потому что Кандид кричал на непонятном языке. Люди решили, что это беженец из горячей точки. Сейчас в России много таких горячих точек и много беженцев.

Лестница вынесла людей на твердое пространство.

Из тьмы выкатилось что-то длинное и грохочущее, похожее на железную змею, и люди устремились внутрь, в большие светлые клетки. Кандид вошел вместе со всеми. Люди спокойно уселись по обе стороны и стали читать большие шелестящие листки. Поезд пошел по тоннелю, в конце которого должен быть свет. Все должны предстать перед Создателем, и он начнет сортировать – кого в ад, кого – в рай. Но люди, похоже, ничего не ждали. Все сидели, уставившись в страницы.

– Опомнитесь! – закричал Кандид. – Приготовились ли вы к встрече с Богом?

Люди подняли головы, посмотрели на орущего парня в камзоле и ничего не сказали. Только одна старуха покачала головой.

– Это все Горбачев виноват. Развалил Россию, – закричала старуха.

Она полезла в сумку, достала яблоко и протянула Кандиду.

Изо всех ароматов мира Кандид больше всего любил яблочный аромат. Он надкусил, но ничего не понял. Яблоко ничем не пахло. Тем временем клетка остановилась, двери раскрылись и часть людей вышли из клетки. Остальные остались сидеть. Кандид не знал: оставаться ему или выходить…

Вдруг он замер. Мимо него прошла девушка – пышная и румяная, похожая на Кунигунду тех времен, когда она еще жила в замке барона Тундер-тен-Тронка.

Кандид устремился за ней и попал на лестницу, которая понесла его вверх.

– Какой это город? – спросил Кандид у девушки, похожей на Кунигунду.

– Москва, – ответила девушка. Она была учительницей французского языка и понимала речь Кандида.

– А какой век?

– Двадцатый.

«Сколько же мне лет?» – подумал Кандид. Но сообразил, что он нарушил время и пространство и продолжал быть молодым в новом времени.

Вместе со всеми Кандид вышел в незнакомый город. Дома – непривычно высокие, а улицы – непривычно широкие. Ни карет, ни повозок, ни лошадей – ничего этого не было. По дороге бежали большие железные жуки и сильно воняли. И никому не было стыдно.