Кровь алая - Николай Леонов

В подъезде остро пахло кошками. Запах был такой плотный, что казалось, его можно пощупать руками и отвести, словно ткань, в сторону. Гость помахал перед лицом рукой, позвонил в квартиру на первом этаже, когда стальная дверь открылась, нырнул в проем, пригнувшись, захлопнул дверь и тяжело перевел дух.

– Ну, Генка, к тебе прорываться, словно сквозь газовую атаку, – сказал гость.

– Сережа, говорено-переговорено, носи с собой противогаз, – ответил хозяин, принимая от гостя кейс и указывая на вешалку.

Когда гость снял плащ и прошел в комнату, друзья обнялись, похлопали друг друга по плечам, оглядели, оба довольно улыбнулись.

Они были годки – по тридцать восемь, дружили с детского сада, вместе закончили школу и университет, встречались раз в два-три месяца, причем всегда Сергей приходил к Геннадию и никогда наоборот.

Сергей был депутатом, членом ВС России, Геннадий якобы перебивался в каком-то СП и увлекался электроникой. Одна из двух комнат всегда была заставлена телевизорами, плейерами и другой аппаратурой, а на старинном комоде сидели коты, и сколько их, не знал не только гость, но и сам хозяин. Коты приходили и уходили, вели себя независимо, поглядывали со своего пьедестала на людей равнодушно.

Хозяин открыл форточку, чтобы коты могли перемещаться по своему разумению, и закрыл дверь, а в другой комнате стал быстро накрывать на стол. Гость достал из своего кейса бутылки, свертки с закуской, икру и балык.

– Надо тебя, Геннадий, подкормить, совсем плохой стал, – Сергей слащаво улыбался и поглядывал на хозяина заискивающе.

Да, странная это была дружба: с детства и до сегодняшнего дня верховодил Геннадий. Полноватый блондин среднего роста, с конопатым простодушным лицом, одет неряшливо, с вечно грязными руками и постоянной улыбкой, он производил впечатление человека не очень умного и совершенно безобидного.

Сергей же «как денди лондонский одет», холеный – казалось, что он только что вышел из парикмахерской: бородка клинышком – волосок к волоску, руки ухоженные, правда, слегка суетливые. Как уже говорилось, он был членом ВС, лидером немногочисленной, но достаточно скандальной партии. Сергей разыгрывал из себя мецената, который поддерживает талантливого непутевого друга детства. Геннадий с простодушной благодарной улыбкой очень серьезно подыгрывал, лишь иногда в его рыжих глазах мелькал огонек, какой можно увидеть в глазах кота, забавляющегося с мышкой.

Они с детства не любили, порой ненавидели друг друга, но, составляя одно целое, не могли существовать порознь. Геннадий, обладая железной волей, недюжинным умом, граничащим с гениальностью, не умел, да и не желал подать себя, ему нужна была власть реальная, а не ее внешняя мишура. Сергей, неглупый, тщеславный, тянулся к власти, как наркоман к зелью, довольствовался внешней атрибутикой. Если бы этих людей можно было соединить в единое целое! Если бы, если бы! Жизнь состоит из несбывшихся мечтаний.

Уже можно садиться к столу, осталось лишь добавить, что лопоухий конопатый Геннадий был «авторитетом» среди высшей элиты уголовного мира, миллионером и мог купить депутата вместе с его партией и всеми потрохами. Чтобы стало еще смешнее, заметим, что оба они не любили спиртное.

Однако бутылки открыты, закуска разложена, хозяин, потирая ладони, оглядел стол и сказал:

– Хорошо быть депутатом, Сережка. Наливай и рассказывай.

– Суетимся, разговариваем, – Сергей наполнил рюмки. – Интриги, Генка, сплошные интриги. Через год будем переизбираться. Останется съезд – неизвестно…

Сергей не знал о подлинной жизни Геннадия, но с детства был убежден, что тот всесилен, может буквально все, лишь бы захотел помочь.

– Моя карьера может повиснуть, а может просто закончиться. Если спикер выставит свою кандидатуру на пост президента, то у меня появится шанс…

Хозяин ел, кивал, смотрел в тарелку, неожиданно чему-то улыбнулся и сказал:

– А смешно мир устроен.

– Ты о чем?

– Я же сказал… – Геннадий пригубил коньяк. – Президентом ты стать не можешь, суетлив больно, а министром в новом правительстве… стоит попробовать.

– Президент не может проиграть на выборах, а он меня к кормушке близко не подпустит.

– Конечно, он хотя и не ума палата, но и не дурак. Ты много болтаешь, фигурничаешь, надоел и левым, и правым, а мы, люди простые, так тебя терпеть не можем.

– Гена, если молчать и не высовываться, так никто тебя и знать не будет, – возразил Сергей. – Вон Бесковитый чушь несет, аж уши вянут, а на прошлых выборах миллионы голосов получил.

– Он льет через край, дураки любят, когда шипит и брызжет. Ты встань за его спиной и помалкивай.

– Да он на выборах шансов не имеет.

– Так выборы через год, говоришь? – Хозяин выплюнул косточку маслины. – Срок солидный, мало ли чего произойдет. Ты приблизься к Бесковитому, приблизься, пусть он к тебе привыкает.

Несколько дней назад офицер службы безопасности спросил у Геннадия, каково его влияние на друга детства, Сергея Сабурина. Геннадий Бланк неопределенно пожал плечами и поинтересовался, в чем, собственно, дело. Оппозиция слишком разобщена, ответил гэбист, было бы неплохо слить их воедино. На том разговор и закончился.

Геннадий Бланк встречался с гэбистом уже пятый год, но не считал себя осведомителем. Он контактировал с гэбистом на взаимовыгодных условиях, обменивался информацией, денег не брал, подписку о сотрудничестве не давал.

Геннадий ждал появления Сергея, сам звонить не хотел, не следует нарушать сложившиеся традиции. Помня просьбу гэбиста, Геннадий посоветовал Сергею сблизиться с Бесковитым, а слова о министерском портфеле для Сергея были в данный момент не более чем болтовней.

Старший оперуполномоченный по особо важным делам полковник милиции Гуров вошел в приемную начальника главка, щелкнул каблуками, уронил голову на грудь и сказал:

– Здравствуй, Верочка! Я прибыл, явился, готов служить, жду указаний!

– Здравствуйте, Лев Иванович, – секретарь, миловидная, модно одетая девушка, безуспешно пыталась держаться серьезно и взросло. – Присядьте, Петр Николаевич ждет вас, но сейчас у него гости.

– Не вздумай сопротивляться. – Гуров подошел, чмокнул Верочку в щеку, опустился в кресло, вытянул длинные ноги, оглядел приемную, которую подчиненные генерала Орлова, не претендуя на оригинальность, называли предбанником.

Скромностью обстановки и размерами приемная никак не соответствовала должности генерала. Орлов был консервативен и, хотя получил золотые погоны и занимал высокий пост не первый год, по сути своей остался розыскником, профессионалом и трудягой, на обстановку приемной и кабинета не обращал внимания. Гуров осматривал знакомый предбанник с насмешливой улыбкой, прекрасно понимая, что его друг, пусть и неосознанно, своим пренебрежением к внешним атрибутам власти подчеркивает, что, мол, не забывайте прописных истин – не место красит человека.