Схватка с судьбой - Владимир Пекальчук

Однажды, когда в компании других кадетов она возвращалась с охоты, устроенной для рыцарей ордена Белой Розы королем Реннаром, один старый друид спросил ее:

– А ты не задумывалась, что чувствует загнанная лань?

Кира не задумывалась об этом тогда, но отчетливо поняла сейчас, за двадцать секунд превратившись из охотника в добычу. И теперь бежала, не чуя ног, не ощущая веса тяжелых доспехов, а сердце отчаянно билось, словно пыталось выскочить из груди. Подкованные сапоги гулко стучали по мраморному полу замка, а следом бесшумно мчалась сама смерть.

Первоначально идея, подкинутая заводилой их неразлучной четверки, старшим кадетом Нильсом Сеймурским, казалась гениальной – что может быть легче и безопасней, чем убить вампира, поселившегося в старом покинутом замке буквально в трех верстах от столицы? Прийти туда на рассвете, когда кровосос ложится в свой гроб, и вбить ему кол в сердце – проще некуда. Конечно, убить спящего всей честной компанией не совсем по-рыцарски, но когда это кодекс ордена распространялся на чудовищ?

Просчет оказался фатальным – вампир вовсе не лежал в своем гробу. Он ждал врагов в подвале, у саркофага, вооруженный длинным тонким клинком, и его молниеносная атака застала кадетов врасплох.

Весь бой занял секунд двадцать. Нильс погиб первым – вампир поразил его прямо в глаз. Беспечные юные рыцари даже не потрудились опустить забрала, заходя в логово чудовища.

Вторым пал Сигурд по прозвищу Северянин – верный и надежный товарищ. Тонкий клинок вспорол его кольчугу, как полотно, раскроив от правого плеча до левого бедра. Сигурд, который даже не успел поднять меч, чтобы парировать выпад, просто сложился пополам и осел, словно выпотрошенная кукла. Двое оставшихся попытались сражаться, но тщетно. Достать кровососа секирой и мечом оказалось невозможно – настолько быстро он уклонялся. Все атаки кадетов уходили в пустоту, вампир даже не утруждал себя отражением ударов.

Затем настал черед Роуля ан Крага. В момент его атаки вампир просто сделал быстрый шаг назад, так что Роуль промахнулся и потерял равновесие, а затем такой же быстрый шаг вперед. Шпага кровососа легко нашла просвет между пластинами панциря кадета и вошла в тело под немыслимым углом. И тогда она, Кира ан Кранмер, дочь прославленного Пейна ан Кранмера, побежала.

Ей, конечно, не удалось бы вырваться из подвала, но ее спас умирающий Сигурд. Из последних сил он схватил вампира за ногу и выиграл для нее всего пару жалких мгновений, но Кира их не упустила – прыгая через три-четыре ступеньки, она стрелой вылетела из погреба и бросилась прочь. А вампир беззвучно несся следом, постепенно сокращая расстояние.

План замка она не помнила, теперь нечего было и думать искать выход. Ее последней надеждой оставался церемониальный зал с высокими стрельчатыми окнами, из которых давно выпали цветные витражи. Солнце уже начало свой путь по небосводу, и дальний конец зала был залит спасительным светом.

Последний рывок – и она спасена, стоит, прижавшись спиной к стене, но от смертельного сумрака ее отделяет десять шагов света. А там, за гранью, стоит зловещая фигура бессмертного монстра.

– Ты заплатишь за это, чудовище! – Кира заплакала, зло, скупо, ее душил ужас пережитой страшной минуты, саднило колено, которое она и сама не заметила, как разбила, убегая из погреба, сердце обливалось кровью от смертельной тоски по погибшим друзьям и липкого, омерзительного чувства стыда. Она бросила Сигурда, еще живого, умирать там, опозорила гордое имя Кранмеров, показав врагу спину, и напрасно рассудок твердил, что ее товарищ был ранен смертельно, а у нее самой не было ни малейшего шанса против того, кто так быстро уложил троих крепких парней – лучших из кадетов.– Ты заплатишь за это, выродок,– повторила она,– дорого заплатишь! Я вернусь сюда еще до заката, и не одна. Ты никуда не денешься, ублюдок… никуда! За окном день!

– Заплачу за что? – полоснул воздух спокойный, слегка уставший, но со стальными нотками голос вампира.– За то, что не позволил себя убить в своем же доме компании спесивых и безмозглых юнцов? Может, это прозвучит жестоко, но собаке собачья смерть.

Кира с безмолвной ненавистью всматривалась в худое, бледное лицо вампира, избегая красных, как раскаленные угольки, глаз. А тот продолжал:

– Считаешь, что можно убить кого угодно и это сойдет вам с рук? Без суда и следствия? Просто ради потехи?

– Поговори еще,– прохрипела Кира,– ты исчадие ада, и ты не доживешь до следующей ночи!

Плечи вампира затряслись: он беззвучно смеялся.

– Ах да, конечно, ты же вернешься с толпой таких же «благородных» рыцарей, и вы всей толпой убьете меня? А что, если ты вообще не вернешься? Если вообще отсюда не выйдешь?

Кровосос был высокого роста, худощав, но широкоплеч, с правильными чертами лица, выдававшими в нем человека благородного происхождения. Он не казался очень сильным на первый взгляд, однако в его истинных возможностях Кира уже убедилась воочию. Настоящий демон во плоти.

– Я еще буду подкладывать ветки в костер, на котором сожгут твои проклятые останки,– пообещала девушка,– через пару минут свет достигнет этого окна, и я спокойно из него выпрыгну – тут всего второй этаж. И ты ничего не сможешь поделать, тварь. Не сможешь мне помешать. Не сможешь отсюда сбежать. Еще до захода солнца ты будешь гореть в аду.

– Вот как? Ну да, ты стоишь на освещенном солнцем месте,– холодно согласился вампир,– но скажи, ты часто видела, как вампиры сгорают в свете солнца?

– А вот выйди на освещенное место – увижу, мне даже не придется возвращаться сюда с подмогой.

Несколько секунд они испепеляли друг друга взглядами, и Кире вдруг стало страшно. Она сжала правую руку и ощутила в ней рукоять меча – что ж, хоть оружие не бросила, одним постыдным поступком меньше.

– Стало быть, не видела ты вампиров,– продолжал тем временем тот,– только слушала россказни старых дураков про то, что мы, эдакие кровожадные ходячие трупы, солнца боимся и чеснока. Верно? А что, если все, что ты о нас знаешь,– ложь? А что, если я не боюсь солнечного света?

И вампир перешагнул грань, разделявшую свет и тьму.

Кира почувствовала, как ледяное дыхание смерти сковало ее тело. Силы воли, чтобы поднять меч, уже не осталось – она могла только с ужасом смотреть, как вампир, не обращая внимания на прямые солнечные лучи, шаг за шагом приближался к ней. Снова вспомнился друид, говоривший о загнанной лани, которая уже неспособна бежать – только умоляюще смотреть на ловчих.

Но молниеносный взмах клинка прервал эту мысль.

Зерван откинул крышку саркофага, как только его внутренние часы дали ему знать, что день миновал. Похрустел шейными позвонками, достал из стоящей рядом корзинки почти пустой кувшин и допил то, что там оставалось – всего глотка полтора крови с примесями трав, которые не давали ей сворачиваться. Из подвешенной к потолку котомки достал сухарь и с хрустом откусил. Сухарь последний, надо было подумать насчет еды, тем более что дорога предстояла дальняя – конечно, проклятый орден этого так не оставит. Странно, конечно, что они не заявились днем. Ну что ж, им же лучше, однако убежище придется искать новое. С этой мыслью он сгрыз сухарь, а котомку повесил обратно под потолок. Чтоб крысы не достали. Собственно, в закрытом гробу Зерван спал тоже из-за крыс – не хотел, чтоб они по нему бегали. А спать наверху он не мог – днем там слишком светло, даже несмотря на кое-где сохранившиеся занавеси на окнах.