Месть - мое личное дело - Микки Спиллейн

Этот парень был мертв... Мертв как сто тысяч покойников.

Он лежал на ковре в пижаме и с огромной дырой в затылке. В руке у него был мой пистолет.

Я начал тереть виски, пытаясь разогнать туман, клубившийся в голове, но полицейские не дали мне опомниться. Один из них схватил меня за руку и заорал так, что загудело в голове. Другой стал бить меня мокрой тряпкой, словно хотел разнести на мелкие кусочки.

— Перестаньте, черт побери... — простонал я. Полицейский засмеялся и толкнул меня на кровать. Мысли у меня путались, и я ничего не помнил. Но труп лежал посреди комнаты с моим пистолетом в руке. Кто-то рванул меня за руку, заставляя встать, и опять пристал с вопросами Мне это надоело, и я лягнул его.

Обрюзглая физиономия и мягкая шляпа исчезли из поля зрения. Парень взвыл и скорчился. Кажется, я рассмеялся. Во всяком случае, услышал какой-то хрип.

— Ну теперь-то он у меня попляшет... — произнес чей-то голос, но в этот момент дверь распахнулась, послышались твердые, уверенные шаги, и в комнате воцарилась тишина. Только толстомордый еще продолжал скулить. Это мог быть только Пат.

— Пат, дружище, — пробормотал я. — Ты, как всегда, пришел в критический момент, чтобы спасти мою жизнь.

Но Пат был настроен отнюдь не дружелюбно.

— Опять наклюкался... Нашел время... — пробурчал он и повернулся к полицейским:

— Снова руки распускаете?

Те промолчали. Потом толстомордый плюхнулся в "кресло и застонал:

— Этот сукин сын лягнул меня... вот сюда...

— Чистая правда, капитан, — подтвердил другой полицейский. — Маршалл стал его спрашивать, и он его лягнул.

Пат пробормотал что-то себе под нос и склонился ко мне.

— Все в порядке, Майк, вставай... да поживее. — Он обхватил меня рукой и усадил на кровать.

— Отвратительное ощущение, — пожаловался я.

— Боюсь, сейчас тебе станет еще хуже. — Пат взял мокрую тряпку и протянул ее мне:

— Протри лицо, ты похож на пьяную обезьяну.

Я провел по лицу мокрой тряпкой. Туман начал рассеиваться. Как только я сумел унять дрожь, Пат решительно повел меня в ванную. После душа, исхлеставшего мою кожу ледяными плетьми, я вновь ощутил себя человеческим существом, а не бесплотным духом, парящим в пространстве. Когда я покончил с мытьем и вышел из ванной, Пат сунул мне чашку горячего кофе и почти насильно заставил его выпить. Я попытался ухмыльнуться, но улыбке моей явно не хватало веселости, а в голосе Пата радости было и того меньше.

— На этот раз ты здорово влип, Майк... — Пат почти рычал. — Какого черта! Господи, почему ты каждый раз во что-нибудь впутываешься и каждый раз — из-за женщины.

— Это была не женщина, Пат.

— Хорошо, милая крошка. Это не меняет дела. В ответ я грязно выругался. Мой язык еле ворочался, но Пат меня понял. Для верности я повторил свою тираду дважды.

— Заткнись, — бросил Пат. — Не ты первый. Я мог бы сейчас ткнуть тебя носом в то обстоятельство, что ты был влюблен в женщину, которую убили, и крыть тебе было бы нечем.

— Ерунда. Там было двое.

— Ну ладно. Оставим это. Знаешь, что там лежит?

— Конечно знаю... Труп.

— Правильно, труп. То-то и оно... Вы спали в одном номере отеля, вдвоем, и теперь тот парень мертв. У него в руке твой пистолет, а ты мертвецки пьян. Что скажешь?

— Я его прикончил. Я лунатик и пристрелил его во сне.

Теперь выругался Пат:

— Брось молоть чепуху! Я хочу понять, что случилось на самом деле!

— Откуда же взялись эти болваны? — Я указал пальцем на соседнюю комнату.

— Это полицейские, Майк. Они ничем меня не хуже и пытаются узнать то же, что и я. Часа в три ночи пара из соседнего номера услышала выстрел, но они приняли его за автомобильный выхлоп... Утром в номер заглянула горничная и, увидев на полу тело, выскочила за дверь. Кто-то вызвал полицию... Вот и все. Так что же?

— Черт меня возьми, если я хоть что-нибудь в этом понимаю.

— Ошибаешься. Черт тебя возьмет, если ты хоть что-нибудь в этом не поймешь.

Я взглянул на Пата, капитана Патрика Чамберса, моего старого фронтового друга. Он служил в нью-йоркской полиции в отделе по расследованию убийств, и вид у него был мрачный.

Меня стало подташнивать, и я как раз вовремя успел добраться до унитаза и поднять крышку. Пат подождал, пока я выйду и прополощу рот, и протянул мне одежду.

— Одевайся, — проговорил он, скривив губы, и недовольно покачал головой.

Руки у меня так дрожали, что я с трудом застегнул пуговицы на рубашке. Мне, правда, удалось засунуть галстук под воротничок, но затянуть его я так и не смог и послал к черту. Пат помог мне надеть куртку, и я порадовался, что даже в такой ситуации он остался мне другом.

Когда я вышел из ванной, толстяк все еще сидел на стуле, правда, стонать уже перестал. Если бы не Пат, он наверняка разбил бы мне черепок дубинкой, разумеется призвав на помощь двух-трех своих парней. Двое полицейских были в форме — из патруля и двое в штатском — из местного полицейского участка. Я никого из них никогда и в глаза не видел, и они меня тоже, так что мы были квиты. Парни в штатском и один из патрульных бросили на Пата многозначительные взгляды: “Хорош субчик, да?” Но Пат тут же поставил их на место.

Он придвинул мне стул и сел сам.

— Ну, рассказывай все по порядку, Майк. И со всеми подробностями.

Я повернулся и бросил взгляд на тело, распростертое на полу. У кого-то хватило ума прикрыть его простыней.

— Это Честер Вилер, — начал я, — владелец магазина в Колумбусе, штат Огайо. Магазин достался ему в наследство. Женат, двое детей. Приехал в Нью-Йорк, чтобы закупить товары... — Я смолк и выжидающе посмотрел на Пата.

— Гони дальше, Майк...

— Я познакомился с ним в 1945 году, когда вернулся с войны. В Цинциннати тогда все гостиницы были переполнены. У меня в номере стояли две кровати, а он спал в коридоре. Я предложил ему переночевать у меня, и он согласился. Он был тогда капитаном военно-воздушных сил. Утром мы выпили за знакомство, а днем он уехал, и я не встречал его ни разу до прошлой ночи, когда вдруг столкнулся с ним в баре. Мы оба обрадовались и устроили грандиозную попойку. За ночь сменили не меньше дюжины баров, а потом он предложил отправиться сюда. В номере мы прикончили последнюю бутылку... Кажется, его немного развезло, но точно я не помню. А потом я проснулся оттого, что кто-то бил меня по лицу.