Записки учительницы - Татьяна Мирная

Приветствую тебя, мой дорогой читатель!

Ты читаешь книгу учителя-блогера. Учителем русского языка и литературы небольшой сельской школы на Ставрополье я была 34 года, а блогером стала 4 года назад. Тяга к творчеству у меня с детства: еще школьницей писала рассказы, стихи и даже сочиняла музыку к своим стихам. Писала и пишу о том, что удивило, поразило, восхитило, остановило, заставило прислушаться и задуматься. Наверное, я не одна такая, но редакторы ООО «Издательства ACT» обратили внимание на мои небольшие жизненные зарисовки и предложили их напечатать в виде книги, за что я им бесконечно благодарна.

Моя книга состоит из множества больших, средних, маленьких и крохотных рассказов и рассказиков. У каждого есть свой герой и свой сюжет.

Если бы меня попросили сравнить книгу с чем-нибудь, то я сравнила бы ее с лоскутным одеялом, которое сшито с огромной любовью и старанием. Есть в этом одеяле лоскутки из моего собственного комода жизни, из самого нижнего ящика под названием «Детство», есть лоскутки из ящиков под названием «Юность», «Молодость» и «Зрелость».

Но, как любая рукодельница, я для своего одеяла-книги просила лоскутки и у подруг, и у коллег, и у родственников, и у незнакомых людей, если нас невольно сводил случай, и даже у своих внуков.

Лоскутки я брала только натуральных тканей: шелковых, ситцевых, шерстяных, льняных. Есть несколько лоскутков из мешковины. Шелковые лоскутки – легкие, воздушные, прозрачные, яркие. Ситцевые – душевные, прочные, легендарные. Шерстяные – теплые, но колкие и тяжелые. Льняные – тонкие, крепкие, с приглушенным блеском. Лоскутки из мешковины – жесткие, грубые, но без них тоже нельзя обойтись.

Одеяло получилось теплым и пестрым с сюжетными рисунками из жизни. Конечно, как любой художник, я старалась его приукрасить своими мыслями, смешать разные лоскутки в единое целое, чтобы получилась полная картина.

Иногда на мое лоскутное одеяло проливались горючие слезы, вы это почувствуете, друзья, так как эти слезы имеют одну особенность: они никогда не высыхают.

Спасибо всем за внимание к моей книге. Надеюсь, что она не оставит ни одного читателя равнодушным.

У каждого ребенка в детстве есть мечты. Мечты перед днем рождения, перед Новым годом, перед каким-то событием. Я не помню своих именин вплоть до шестнадцатилетия, я не мечтала ни о чем перед Новым годом, так как, кроме новогоднего подарка, в этот праздник мы ничего не получали, да и Дед Мороз к детям в моем детстве приходил только в детский сад и в школу. Но я помню до сих пор, как я мечтала играть на пианино.

Моей двоюродной сестре, которая была старше меня на четыре года, купили пианино «Кубань». Так как комнаты в наших домах были небольшие, пианино заняло половину зала. Мне было тогда 8 лет, и я впервые увидела этот сказочный инструмент. Мне даже разрешили притронуться к прохладной полированной поверхности клавиш.

Это было такое потрясающее впечатление, что я, не зная истинную цену этого сокровища, стала умолять родителей купить мне пианино. К сожалению, слезы тут оказались бессильны: у нас просто не было денег. Я сдалась и стала брать уроки музыки у сестры, которую отдали в музыкальную школу, находящуюся в 35 км от нашего села. К детям два раза в неделю из этой музыкальной школы приезжала учительница. Очень скоро я бойко играла «Собачий вальс», «Во поле береза стояла», «Если б я был султан» и другие простенькие песни.

Через год обучения моя сестра категорически отказалась продолжать свою музыкальную карьеру, и пианино накрыли красивой белой вышитой скатертью, под которой оно простояло лет двадцать.

А вскоре семья моего дяди переехала в поселок городского типа, и инструмент, ради которого я каждый день бегала к ним, увезли с собой.

Когда подросли мои дети, недосягаемую мечту моего детства отдали мне с радостью, так как ни дети сестры, ни дети ее брата обучаться музыке не желали, а выбросить инструмент рука не поднималась. Трое моих детей закончили музыкальную школу, но никто из них не притрагивается к пианино, а я иногда открываю тяжелую для детских рук крышку дорогого мне инструмента и играю навсегда заученные мелодии.

После школы я мечтала поступить в институт, да не в какой-нибудь, а в институт кинематографии. Да, в наше время тоже девочки хотели стать артистками, тем более внешность у меня была (простите за нескромность!) всем на зависть: идеальная фигура, чистая кожа, огромные серые глаза, русые волосы.

И я вот такая вся изящная поехала в Москву, чтобы стать артисткой. Интернета тогда не было, позвонить я не догадалась. Взяв аттестат с отличием и выучив прозу, стихи и басни, в конце июня 1974 года полетела я в Москву, но прием во ВГИК был уже окончен. Вахтерша посочувствовала мне и проводила с сожалением из дверей института.

На другой день я улетела домой, твердо решив поступать на следующий год. И вскоре вышла на работу в качестве секретаря директора большого совхоза.

Директором был мужчина лет 40, высокий, стройный, отец троих детей. Это сейчас я понимаю, что Николай Иванович был молодым и успешным мужчиной, но мне он тогда казался чуть ли не стариком.

Я довольно быстро усвоила свои обязанности, бойко печатала на машинке, все специалисты ко мне были внимательны, потому что секретарь в то время – это любая напечатанная бумажка, которая была нужна каждому. Например, секретарь парткома за то, что я печатала протоколы его собраний, мне лично доплачивал за работу.

Но я отвлеклась. Итак, прошло месяца два моей трудовой деятельности, и однажды, занеся на подпись документы директору и переворачивая листы, я почувствовала его руку на моей руке и вопросительный взгляд, направленный на меня.

Отведя взгляд и осторожно освободив свою руку, я вышла из кабинета, услышав вслед: «Прости».

Больше никаких намеков со стороны Николая Ивановича не было никогда, хотя я проработала с ним целый год.

Сейчас я думаю о том случае всякий раз, когда читаю, что секретарши современные исполняют не только свои рабочие обязанности, но и обязанности интимного характера в обязательном порядке.

Это ж до какой степени изменилась мораль за каких-то 40 лет, чтобы в открытую нанимать секретаря с оказанием интимных услуг. Тьфу!

И еще: в наше время даже слова «секретутка» не было. Вот так.

Когда-то, еще в советские времена, я работала заведующей небольшого детского сада. Была молода, воспитана пионерско-комсомольской организацией, посреди ночи назубок могла процитировать все заветы Ильича, но ничего не знала о Библии, не ходила в церковь, даже не крещена была, а икону, которая досталась от бабушки, засунула поглубже на шифоньер, чтобы «не позориться». Но был в моей жизни случай, за который мне до сих пор стыдно.